Михаил Теверовский - Начало и конец

Гордон молча слушал. Не задавал вопросов, не уточнял деталей. Джереми понимал, что он и так всё знает. Как была обговорена встреча, как происходила, притом до самых мелких подробностей, и, разумеется, чем закончилась. Знал ли он о том определившим дальнейшие события выборе, что сделал Джереми?

– Всё шло по плану. Информатор приближался ко мне, как вдруг из толпы вынырнули трое. Они действовали слаженно. Один из них крикнул, чтобы информатор остановился. В этот момент мне поступил звонок от координатора. Я схватил телефон, продолжая краем глаза наблюдать за ситуацией. Координатор сообщил мне, что нас раскрыли, и что я должен немедленно уходить. В этот момент информатор сделал глупость – попытался скрыться, побежав по улице Поньчошников, уходящей от арки вправо вдоль набережной. Преследователи выдернули скрытые под рубашками пистолеты и открыли огонь. Пытаясь смешаться с толпой испугавшихся туристов, я попытался уйти по направлению к мосту, но две пули остановили и меня… Дальше был арест и череда допросов, пока меня не обменяли.

– Хорошо. Джереми, мог ли твой информатор выдать тебя?

Джереми вспомнил её всегда доверчивое и слегка детское лицо. Нежные прикосновения мягких рук, поцелуи и тихое дыхание около уха, иногда срывающееся на едва слышимые стоны, когда они встречались в очередном отеле поздней ночью. Затем перед глазами предстала, словно фотография: она, уже ничком упавшая на мостовую, в пятне расползавшейся крови. Теперь уже безжизненные серые глаза с испугом смотрят на него, на Джереми, сорвавшегося с места – но не к мосту, нет. К ней…

– Нет. Информатора убили прямо там, на месте. Думаю, выдавая нашу сеть, он бы поставил главное условие – сохранить ему жизнь.

– Случайная жертва?

– Не думаю, что им нужно, чтобы другие боялись раскрывать чужих шпионов. Смысл обещанных денег, если потом не сможешь их потратить.

– Есть ли у тебя предположения, кто же это мог быть? – Гордон не сводил глаз с Джереми и даже ни разу не моргнул.

– Если бы я мог хотя бы представить, кто это был, его имя вы услышали бы первым делом, как только вошли в этот кабинет. Хотя нет, даже не так – я бы неустанно повторял его, словно молитву, с тех пор, как меня вернули на родину.

– Что ж, Джереми, спасибо, что поделился со мной всей этой информацией. Если вдруг что придёт на ум – скажи охране, что тебе необходимо связаться со мной. Способы у них есть. Я постараюсь вытащить тебя отсюда, главное помни, на чьей ты стороне.

Гордон по-отечески улыбнулся Джереми, после чего быстрым шагом покинул допросную. Разумеется, Джереми понимал, что именно и только Гордон может «вытащить» его отсюда. Но для этого ему не нужно стараться. Как только он примет решение, что Джереми невиновен – то тут же Джереми и окажется на свободе. Но, видимо, это произойдёт не сегодня. Если вообще когда-нибудь произойдёт.

Среда. 6 августа 2014 года

По уже выработанной с годами привычке Джереми проснулся с первыми лучами солнца. Висевшие напротив кровати настенные часы, с огромным круглым циферблатом и крупными чёрными стрелками, показывали семь часов утра. Потянувшись, вернее, потянув левую руку и правую ногу – как-то несколько раз Джереми уже совершал эту ошибку, после которой от дикой боли в глазах темнело, а в горле застревал готовый вырваться наружу крик – Джереми встал с кровати и принялся разбирать небольшой рюкзак, который ночью кинул у изголовья кровати. По сути, в нём ничего не было, кроме пары запасных носков и футболок. Что ж, спасибо разведывательному управлению и за такую заботу. Конечно, Джереми искал в нём подслушивающие устройства, но либо они были спрятаны под тканью, либо их и в самом деле там не было. Во второй вариант Джереми не верил совсем, в любом случае он собирался выкидывать рюкзак вместе со всеми пооженными в него вещами. Но всё же свербящее в нём любопытство не давало этого сделать вчерашним же вечером. Он должен был знать наверняка.

Осмотрев комнату, выделенную родителями на первом этаже, чтобы ему не пришлось подниматься и спускаться на костылях на второй, Джереми не нашёл никакого ножичка ни в шкафу-гардеробе, ни в тумбочке у кровати. В этот момент он пожалел, что всё же не решил ночевать в комнате на втором этаже, в которой жил с десяти лет, когда они переехали в этот специально построенный для их семьи новый дом. Ведь Джереми прекрасно помнил о кортике, подаренном ему отцом, который теперь лежал в одном из ящичков письменного стола, за которым он изредка делал уроки, предпочитая выполнять домашние уроки, да и вообще писать, валяясь на кровати. Из-за чего его и без того довольно корявый и малочитаемый почерк превращался в совершенно неразличимые каракули, за которые нередко он получал лёгкий, с поправкой на положение отца и его должность в городе, нагоняй.