Бриана Шилдс - Заклинатель костей [litres]

Когда я поворачиваю ручку двери моей комнаты, руки мои трясутся.

Тесса сидит за своим письменным столом, положив перед собой открытый гримуар; она так увлечена его чтением, что даже не слышит, как в комнату вхожу я. Ее подбородок опирается на руку, а кудрявые волосы ниспадают на одно плечо.

При виде ее меня пронзает тревога.

И я крепче прижимаю к себе сумку.

– Что-то ты сегодня рано, – замечаю я. При этом в голосе моем звучат обвинительные нотки, хотя я вовсе не хочу ее обвинять. Тесса вздрагивает и поднимает взгляд.

Если она и замечает прозвучавшую в моем тоне досаду, она ничем этого не выдает. Только устало улыбается.

– По-моему, это ты припозднилась.

Я смотрю в окно и вижу, что она права. Солнце стоит высоко, в окно льется теплый свет, и в комнате почти нет теней. Утро уже прошло.

Я сажусь на кровать и, сняв с плеча сумку, украдкой засовываю ее за спину.

– Наверное, я потеряла счет времени.

Она склоняет голову набок.

– С тобой все в порядке?

– Да, все хорошо. А что?

– У тебя немного взбудораженный вид. Хочешь, я тебя осмотрю?

На лбу у меня выступает пот, щеки вспыхивают. Мне совсем не хочется, чтобы Тесса осмотрела меня и пришла к выводу, что я не больна и мое состояние объясняется тем, что я тщусь скрыть обман.

– Нет, – мотаю головой я. – Думаю, я просто устала.

Она прикусывает губу.

– Это потому, что ты мне не доверяешь? Но ведь я теперь знаю и умею куда больше, чем несколько недель назад. – Она показывает на свой гримуар: – Я занимаюсь как проклятая, и если мне и не удастся улучшить твое самочувствие, уверяю тебя – оно не станет и хуже. Или, если хочешь, я могу сходить за Наставницей Дайной. От ее врачевания ты мигом почувствуешь себя обновленной.

На меня волной накатывает нежность. Словоохотливость Тессы нравится мне все больше и больше, теперь она кажется мне успокаивающей, словно океанский прибой. И потому я чувствую себя еще более виноватой из-за своей лжи.

– Разумеется, я тебе доверяю, – говорю я. – Просто я уверена, что дело в обыкновенной усталости, только и всего.

– Тогда тебе, наверное, лучше сейчас отдохнуть, чем спускаться в трапезную. Если хочешь, я могу тебе что-нибудь принести.

В моей душе расцветает надежда. Это идеальное решение проблемы – так у меня появится время для того, чтобы почитать магическую книгу без посторонних глаз, и не придется объяснять, почему я куда-то ушла.

– Спасибо, – благодарю я. – Думаю, я прилягу.

На лице Тессы появляется такое же выражение, какое я видела у матушки после того, как она уговаривала меня проглотить ложку лекарства, когда я была мала, – легкое неудовольствие, уже начавшее уступать место облегчению. Тесса встает, потягивается – и я в который раз любуюсь метками на ее руках. Они немного похожи на метки моего отца, хотя она не говорила мне, что пишет картины. И хотя считается, что расспрашивать о чужих метках бестактно – ведь они почти всегда являются результатом переживаний, носящих слишком личный характер, чтобы обсуждать их с посторонними, – мое любопытство все же настолько велико, что так и подмывает спросить. Может быть, я задам ей вопрос позже, когда мы узнаем друг друга лучше.

Тесса накидывает на плечи плащ.

– Я скажу остальным, что ты решила прилечь, – произносит она. – Уверена, что им будет тебя недоставать.

Я ложусь, всем своим видом демонстрируя, что мне хочется поспать, но я совсем позабыла про сумку у меня за спиной. Угол ларца с костями врезается в мой крестец, и я невольно морщусь. Тесса останавливается в дверях. И смотрит на меня с таким видом, будто складывает в уме большие числа.

Затем открывает рот – наверняка для того, чтобы обрушить на меня град вопросов. Но я опережаю ее.

– Ты хорошая подруга, Тесса, – говорю я и, повернувшись на бок, закрываю глаза.

Я целую вечность лежу неподвижно, притворяясь, будто меня сморил сон. А что, если Тесса сейчас вернется, чтобы еще раз посмотреть, как я? И только когда из трапезной до меня доносится едва слышный гул голосов, я наконец решаюсь сесть и достать из сумки гримуар.

Его переплет сделан из темно-синей кожи, такой темной, что она кажется почти черной, а по углам украшен вставками вишневого цвета. На передней части обложки затейливыми золотыми буквами вытиснены два слова: «Магические действа».

Я открываю книгу, и внутри меня расцветают эмоции, словно цветок, в котором заключен яд, – я ощущаю сладость запретного плода и вместе с тем страх.