Бриана Шилдс - Заклинатель костей [litres]

Кто-то кричит.

Брэм бросается ко мне, его лицо искажено. Я хочу спросить, не травмирован ли он, но не могу. Он подхватывает меня, и мы опускаемся на пол.

Кто это кричит? Матушка?

Брэм прижимает руку к моему животу, но я все равно чувствую, как из меня вытекает кровь.

– Не уходи, – шепчет он. – Не уходи.

Я никуда и не ухожу, но у меня не получается дышать ровно. Я касаюсь его лица. Его щеки мокры от слез.

– Саския?

Я понимаю, что мои глаза закрылись сами собой, и делаю усилие, чтобы открыть их. Лицо Брэма расплывается. Мне знакомо это выражение – точно таким же его лицо было в моем видении, когда он смотрел на свой догорающий дом. На нем было написано такое же безутешное отчаяние.

– Брэм?

– Да? – Он убирает с моего лица волосы, и я чувствую, что и мои щеки мокры – но, может быть, это не мои слезы, а его?

– Метка. – Я выговариваю это слово едва слышно, но, похоже, он все-таки понимает, что я имею в виду. Он поднимает мою руку, и меня душит всхлип. Его большой палец легко касается тонкой розовой линии на моем запястье. Он подносит мою руку к губам и целует внутреннюю сторону запястья. Я дотрагиваюсь до его подбородка, он склоняется ко мне, и его пальцы шарят по моему лицу, как будто он пытается запомнить его. Затем он целует мои виски, щеки, шею под ухом.

Наконец его губы находят мои. Его поцелуй нежен и солон от слез.

Я чувствую такую любовь. Мне так много надо сказать ему, но вряд ли у меня найдутся для этого силы.

– Ты… меня… – Мне не хватает дыхания, чтобы договорить.

Брэм задирает рукав, и я вижу на его запястье красную метку, яркую-яркую.

– Это не первая метка, которую мне подарила ты. – Его пальцы нежно гладят мой лоб, его слезы продолжают капать на мое лицо. Я вспоминаю метку на тыльной стороне его стопы и лодыжке – зеленые каплевидные листья на вьюнке. Из такого же вьюнка Брэм сплел тот венок, который водрузил мне на голову много лет назад. Я слышу конец этой фразы, хотя он и не произносит его. Метка любви не единственная, которую ему подарила я. Но она станет последней.

Я подношу пальцы к его губам и пытаюсь говорить.

– …любишь…

Перед моими глазами пляшут черные точки. И мир окутывает тьма.

Деклан лежит на полу в осколках стеклянной вазы, которую я разбила об его голову. По его виску течет кровь. Он смотрит на мою руку, сжимающую нож, с таким видом, словно прежде никогда меня не видел. Но в смехе, доносящемся с другой стороны комнаты, отнюдь не звучит страх.

Повернувшись, я вижу Лэтама, который держит матушку, прижав ее к груди и держа у ее горла еще один, более длинный нож. От его смеха мороз бежит по коже.

– Неужели ты думала, что у меня нет другого ножа? Что единственное свое оружие я отдал этому дураку?

– Отпусти ее, – прошу я. – Пожалуйста.

Матушка даже не вырывается, только неотрывно смотрит на меня. Словно просит меня о чем-то – но о чем?

– Так-то лучше. Продолжай.

– Продолжать что?

Лэтам улыбается мерзкой, злобной улыбкой.

– Продолжай умолять.

Почему она не сопротивляется? Не об этом говорила бабуля, когда сказала, что убийства не сойдут Лэтаму с рук.

– Сделай что-нибудь. – Эти слова обращены не к Лэтаму, а к моей матери. Но, похоже, он все равно доволен.

– Делла не сделает ничего, дорогуша. Она знает, что я хочу для нее жестокой смерти, а потому тщится ускользнуть от меня, умерев без мук, и, хотя у нее ничего не выйдет, меня восхищает ее решимость.

Я стискиваю нож и делаю шаг по направлению к Лэтаму. Быть может, мне все-таки удастся причинить ему вред. По крайней мере, нужно попытаться. Но матушка чуть заметно качает головой.

Лэтам неодобрительно цокает языком, и я вскрикиваю от острой боли в ноге. Оглядываю зал и вижу мужчину в черном плаще, притаившегося в темном коридоре. Костолом.

– Спасибо, Ларс, – говорит Лэтам, и мужчина растворяется во тьме. – Считай это предупреждением. Итак, на чем мы остановились?

– Перестань играть в свои игры, Лэтам, – слышится голос матушки. – Не трогай ее. Мои кости дадут тебе достаточно магической силы – более чем достаточно для одного.

– Полно, я делаю это не только ради себя, а ради каждого Заклинателя, чья сила была ограничена Верховным советом. Ради каждого Заклинателя, который не потерял бы близкого, если бы не совет. Ради каждого Заклинателя, которому нелепые правила совета не дают взять судьбу под контроль. Я полагал, что уж кто-кто, а ты, Делла, поймешь меня.

– Я никогда этого не пойму.