Зои Аарсен - Холодный как мрамор [litres]

– Это полдень в кабинете доктора. Доктор с седой бородой информировал Вайолет о результатах теста.

Картина в очках сменила ракурс, чтобы показать мне реакцию Вайолет. Я была поражена: это действительно была она, но выглядела намного, намного старше. Вероятно, лет на семьдесят или восемьдесят, судя по широким морщинам на сильно припудренной коже. Вайолет все еще была красивой, ее глаза обрамляли длинные ресницы. Большие жемчужные серьги свисали с ее ушей, и она была одета в модный кашемировый свитер с иголочки. Вайолет всегда предпочитала свитера. Она внимательно слушала доктора, и по его губам я смогла разобрать слово «рак».

– Она болела уже несколько недель и была измотана. Слаба. Сколько бы Вайолет ни спала, она не чувствовала себя отдохнувшей. Доктор подтвердил ее худшие опасения: у нее был неоперабельный рак. Он начался в ее толстой кишке и распространился на лимфатические узлы, значительно уменьшая шансы на выживание.

Картина изменилась, перематывая события немного вперед. Группа мужчин и женщин средних лет собралась в гостиной большого дома – скорее всего, но не точно, это был дом Симмонсов, – и они все терпеливо ждали на диване. Вайолет готовилась сообщить ошеломляющую новость этим людям, которые, как я полагала, были ее детьми с супругами.

– Вайолет сказали, что ей оставался год жизни. Так как ее муж уже скончался, еще в кабинете доктора она решила не прибегать к препаратам. Если пришло ее время, она хотела встретиться со смертью лицом к лицу, а не проживать последние месяцы, страдая от химиотерапии. Вайолет знала, что, будучи девочкой, совершала ужасные вещи, и встретит уготованную ей смерть с распростертыми объятиями. Она собрала своих сыновей, свою дочь, их супругов и всех своих внуков вместе…

Я поперхнулась: меня переполняла печаль, несмотря на мою сильную неприязнь к Вайолет. Она оставалась совершенно неподвижной под моими пальцами, никак не реагируя на историю о своей будущей смерти, которую я в любом случае дорасскажу.

– И она сказала им, что хочет в последние пару месяцев провести как можно больше времени с внуками и умереть дома, а не в стерильной безликой больнице. Вайолет становилась все худее и слабее, гуляла каждое утро по саду, который напоминал ей тот, что был посажен ее бабушкой в Уиллоу.

Картина, открывшаяся мне в очках, была очень яркой, как будто я смотрела фильм. Я задумалась, показывали ли духи Вайолет смерти моих друзей с такой же точностью.

– Вайолет проснулась посреди ночи и почувствовала, что приходящая к ней медсестра находилась в комнате и тихо храпела в кресле-качалке рядом с ней. Она знала, что ее время пришло. Вайолет держала глаза закрытыми и сосредоточилась на дыхании, пока, в конце концов, ее легкие не перестали вбирать воздух. Утром медсестра нашла безжизненное тело Вайолет в ее кровати.

Затем очки показали мне поминальную службу в Гундарссоне – я приняла это за знак того, что Вайолет прожила всю оставшуюся жизнь в своем родном городе.

– Два дня спустя Вайолет лежала в своем гробу… – я сделала глубокий вдох, молясь изо всех сил, чтобы это сработало и избавило Мишу и Трейси, если те все еще были живы, от судьбы Оливии и Кэндис, – легкая как перышко, холодная как мрамор.

Я почувствовала, как тело Вайолет начало двигаться под моей рукой, и посмотрела на Генри, Трея и Черил, чтобы увидеть, что они были так же озадачены, как и я.

– Легкая как перышко, холодная как мрамор, – повторила я.

Они присоединились ко мне:

– Легкая как перышко, холодная как мрамор. Легкая как перышко, холодная как мрамор.

Мы стали медленно поднимать Вайолет от земли, и она была такой же невесомой, как в свое время Оливия и Кэндис.

Под ладонью сквозь густые темные волосы Вайолет я почувствовала по ее голове, что у нее падала температура. Она быстро стала холодной. Нечеловечески холодной – как кусок льда, настолько холодный, что кости моей левой руки заболели, когда холод просочился сквозь кожу кончиков пальцев. Я услышала вздох Генри, и мы увидели, как кожа Вайолет приобрела бледно-голубой оттенок, становясь похожей на мрамор. Ее грудь перестала подниматься и опускаться, а на нижней губе появилась пушистая белая пленка инея. Судя по всему, она умерла, замерзнув. Холодная как мрамор.

– Она замерзнет! – истерически просипела Черил.

– Не отпускай ее, – скомандовала я.

– Легкая как перышко, холодная как мрамор.

– Вот дерьмо, – прошептал Трей.

– Легкая как перышко, холодная как мрамор, – выдавил из себя Генри.