Робертсон Дэвис - Чародей [litres]

Если я лечу алкоголиков, то никогда не лишаю их алкоголя – только деликатно ограничиваю количество. Чарли у меня в клинике получал соответствующий рацион – пару стопок в день, – так что ему не пришлось переносить муки абстиненции. Я решил, что по такому случаю – он впервые за много лет оказался на сборище более парадном, чем «гостиная ночь» у Макгрудеров, – шардоне и рюмочка коньяка ему не повредят.

Они ему и не повредили. Он свободно, остроумно беседовал с Эсме, и я вспомнил, что именно эта чарующая простота в обращении с женщинами всегда служила ему защитой против них. Он так свободно флиртовал с Эмили, зная, что, несмотря на все куртуазные речи и фамильярность, его священный сан и ее союз с Чипс образуют непреодолимый барьер, который никогда не будет разрушен. Они даже шутили о браке, притом что к алтарю их не притащили бы даже на канате упряжкой быков. Так же было и с Эсме. Честно сказать, я завидовал легкости его обращения с женщинами. Это был лучший способ удержать их на расстоянии, а я в своем ремесле время от времени сталкиваюсь с пациентками, которые обладают чересчур богатой фантазией и не желают сохранять дистанцию в отношениях с врачом.

Эсме желала знать все о приходе Святого Айдана во дни его расцвета, а Чарли охотно рассказывал. Он говорил о великолепных церемониях, исполняемых с точностью и элегантностью; о мельчайших деталях церковного этикета – свечи всегда зажигались при помощи зажигалки, поскольку традиция требовала кремня и стали, а не, например, спичек; о тщательном подборе облачений; и конечно, о славной музыке под управлением Декурси-Парри и, в меньшей мере, Дарси Дуайера; о толпах на полуночной рождественской литургии и об окутанных тьмой утренях Страстной седмицы. Он сказал, что в приходе Святого Айдана царил дух, подобного которому нельзя было найти во всем городе.

Эсме тихо слушала и уверенно запоминала: она принадлежала к благословенному типу журналистов, полагающихся не на диктофоны, но на цепкую память, которая поглощает и на ходу редактирует услышанное.

– Но ведь было еще что-то насчет святого? – сказала она.

– Где же это вы слышали про святого? – спросил Чарли шутливо, словно одергивая слишком впечатлительного ребенка.

– От мистера Рассела, у него небольшая типография недалеко от церкви.

– А, да, Рассел. Он одно время был церковным старостой. Весьма упорно держится своих мнений, насколько я помню. Так, значит, ему кажется, что он припоминает святого?

– Он его очень хорошо помнит. Это некий отец Хоббс, который скончался прямо в церкви. Во время службы. Рассел говорит, что отец Хоббс пользовался огромным уважением и даже любовью прихожан.

– Совершенно верно. Он был очень хороший человек.

– Но что касается святости. Ведь было какое-то чудо или что-то в этом роде?

– Я помню только глупые пересуды.

– Внезапное исцеление какой-то женщины?

– С истериками часто случаются внезапные чудесные исцеления. Доктор Халла подтвердит. Ни в храме, ни в прямой связи с храмом ничего подобного не происходило. И можете быть уверены: если бы что-нибудь чудесное в самом деле произошло, церковь непременно расследовала бы дело в строгом соответствии с установленной процедурой – как и должна, когда случается нечто сверхъестественное.

Ничего не происходило?! Я не верил своим ушам. На моих глазах переписывалась история. Чарли не мог не помнить свои проповеди и прославления святости Ниниана Хоббса. Не мог он полностью забыть и огромную глыбу мрамора, предназначенную для святилища и оплаченную в конечном итоге мной. А сборища на могиле отца Хоббса? А семидневное чудо исцеления Пруденс Визард? Несомненно, Чарли темнил. Может быть, он стыдился? Может быть, хотел стереть всякие воспоминания об ужасном конфликте с Алчином, который привел к его изгнанию? Что же он говорит теперь?

– Буря в стакане воды, – так он сейчас ответил Эсме с легким презрительным смешком.

Что касается Эсме, я решил, что она ему не поверила. У нее большой опыт общения с людьми, которые пытаются замазать неприятные факты в разговоре с прессой. Но Эсме была тактична. Она не стала превращать уютный ужин с гостями в интервью. Разговор перешел на менее щекотливые темы.

Этот первый за многие годы выход в свет словно оживил Чарли. У него порозовели щеки. В новом костюме и традиционном галстуке выпускников Колборна он держался, можно сказать, щеголевато. Одежда, которую я ему подобрал, была не в клерикальном стиле, и в облике мирянина Чарли стал почти элегантен. Массажи и ванны Кристофферсон пошли ему на пользу. Когда пришло время уходить, он мигом накинул плащ и метнулся вон из квартиры впереди нас с Макуэри, крикнув, что поймает нам такси.