Робертсон Дэвис - Чародей [litres]

– Оххх, для людей, мыслящих, как Чарли, это чистая анафема, – сказал Хью. – Это восстание против дисциплины и структуры религии. Энтузиазм – жаркий и шумный, он позволяет верующим весьма громко участвовать в богослужении, а не сидеть смирно, глядя, как священник делает все за них. Энтузиазм – чрезвычайно личная религия, но, конечно, в ней есть и вожди; все эти популярные евангелисты – именно те вожди, которых она порождает. Начиная с Джона Весли (да хранит его Господь) и кончая самым невежественным фундаменталистом с американского юга. Теология Энтузиазма очень проста. Говори, что любишь Бога, кричи это как можно громче – и все.

– Но у него бывают чрезвычайно интересные проявления, – сказал Добиньи. – Например, у пятидесятников: говорение на языках. Однажды я слышал, как русский юродивый совершенно невнятно вещал минут десять, а потом у него изо рта пошла пена и начался припадок. Присутствующие сочли это проявлением большой святости: ведь он говорил на языке, которым разговаривают блаженные души в раю.

– У нас такое тоже бывает, – сказал я. – На прошлой неделе Пруденс на полном скаку прервала какая-то женщина маленького роста и начала вещать что-то невнятное. В ее выкриках тоже была своего рода сила.

– Мне рассказывал про нее Антон Мошелес, – сказал Хью. – Он шел в «Дом пастора» забрать какие-то ноты. Он сказал, что узнал звуки и предположил, что она «мешуге», – это означает безумие, но с оттенком одержимости бесами. Антон сбежал. Нервы не выдержали – слишком уж было похоже на матушку Россию.

– Но Пруденс ее быстро заткнула, – продолжал я. – Велела нескольким из присутствующих вывести эту женщину из сада и сделать так, чтобы она не возвращалась. Пруденс конкуренты в святости не нужны. Вдруг эта женщина сказала, что несет послание от Ниниана Хоббса в его новом – как это называется – бодхисатве, сострадательном просветлении? Должен сказать, она звучала немножко похоже на Хоббса в минуты наименьшей ясности, когда ему не удавалось совладать со вставными челюстями.

– Я сам от всего этого шума вокруг Ниниана Хоббса готов скрежетать челюстями, – сказал Дуайер. – Он был добродушный старик, но не страдал избытком учености или мудрости и во время служб вечно фальшивил. Говорите, он кормил бедных? Ну так я тоже их кормлю, платя налоги с такого дохода, какой Ниниану Хоббсу и не снился.

– Но он улыбался бедным, – возразил Макуэри, – а ты, Дарси, не улыбаешься, когда платишь налоги; а если бы и улыбался, налоговая служба не смогла бы улыбнуться тебе в ответ. Следует оставлять место для частной благотворительности. Благотворительность – это вещь такая, двусторонняя: ты даешь благословение и взамен получаешь благословение. По почте этого не сделаешь, только лицом к лицу. А что ты получаешь со своих налогов? Хорошие дороги и уборку снега, надо думать.

– Ошибка Чарли состояла в том, что он был слишком вежлив с Пруденс Визард, когда она впервые заявила, что исцелилась, – сказал я.

– Это опять типичный Чарли, – ответил Хью. – Ничто не ставит женщину на место так хорошо, как вежливость.

– Практически первое, что мы усваиваем на флоте, – сказал Добиньи.

– И это отличный принцип, – подхватил Дуайер. – Именно благодаря ему мы, джентльмены особых убеждений, пользуемся такой высокой репутацией у представительниц того, что иногда называют прекрасным полом.

– Именно благодаря ему мы, лощеные негодяи, выигрываем войну полов, – сказал Макуэри.

– Чем же это кончится? – спросил Добиньи.

– Всеобщим уничтожением, боюсь, – ответил Дуайер. – Места вроде Святого Айдана кажутся твердынями, но на самом деле стоят на очень деликатном равновесии. Неужели вся эта красота, ученость и подлинная Вера будут разрушены рукой Пруденс Визард? Я питаю серьезные опасения.

– Мы увидим, чем все кончится, – сказал я. – А пока что будем ожидать приговора судьбы. Ананке, чье имя начертано у меня над входом, не уступает силой приходу Святого Айдана.

– Ты впадаешь в философию, а значит, мне пора уходить, – сказал Макуэри. – Я считаю, что все образуется. Церковь – наковальня, об которую сточился не один молот, как очень любит говорить сама Церковь. Святой Айдан выживет.

– Ты не понял, – сказал Дуайер. – Я не имею в виду, что произойдет нечто заметное со стороны. Но Энтузиазм победит. Дорогой ценой, в некоторых аспектах. Вероятно, я этого не увижу. Я уезжаю через десять дней.

– Везунчик, – отозвался Добиньи. – Жаль, что я не могу позволить себе путешествия. Я заперт на суше. Вот тебе судьба, Халла. Моряк – и обречен прозябать на суше.