Робертсон Дэвис - Чародей [litres]

Оказалось, что Гасси изначально должен был вернуться домой вместе с предыдущим ГГ, при котором служил адъютантом в течение двух лет, но попросил в Уайтхолле, чтобы его оставили еще на два года с новым генерал-губернатором, канадцем. Почему? Я сильно подозреваю, что Гасси испортил себе репутацию дома и решил залечь на дно на несколько лет. Ты не могла бы втихую навести справки? Нет ли в домашних графствах какой-нибудь загубленной девицы, чей отец разыскивает Гасси с кнутом в руках?

Ну, как бы там ни было, Гасси протягивает руку Дражайшей – спокойно, как кот лапу, – и произносит: «Да чтоб я так жил, это же Эмили Рейвен-Харт! Как дела?»

Ну, от его появления ее дела лучше не стали, это точно. Она побелела как простыня, но сохранила самообладание, и мы уселись пить чай и обсуждать, как будет проходить работа над шедевром. Но Гасси! Тот самый Гасси, из-за которого сложилось такое положение, что мы были вынуждены бежать!

Ты, наверное, не слышала этой истории. Рейвен-Харты держали ее в тайне. Но случилось все так. Дражайшая никогда особо не хотела выходить за Гасси, хотя обе семьи планировали это много лет: давняя дружба и деньги на его стороне, высокородное происхождение – на ее. Но после того как мы с Дражайшей познакомились в военно-транспортном корпусе, стало ясно, что вся история с Гасси – чудовищная ошибка и что мы с ней должны быть вместе – и это важнее всего на свете. То есть для меня важнее всего на свете, потому что моей бедняжке промыли мозги ее родители и ужасная компашка их круга из домашних графств, и она думала, что обязана стать женой Гасси, и не видела никакого другого выхода. Но она такая чувствительная, а он такой тупой урод, что это была бы полная катастрофа, и после того, как мы встретились, она это уже поняла, но все-таки думала, что обязана дойти до конца. Ты же знаешь, как сильны условности в подобных семьях. Просто сердце разрывается! (Мое-то уж точно.)

Кризис назрел ближе ко дню свадьбы – я гостила в «Аббатстве Кольни», поскольку мне предстояло быть подружкой невесты. Ты можешь себе представить? Я – в типичном уродском платье подружки невесты, выше и крепче всех остальных пяти трепетных стебельков? И еще я должна была играть роль друга семьи – помогать со всякими украшательствами, потому что у меня такие ловкие руки и прекрасный вкус на сочетания. Ну вот, до свадьбы оставалась пара ночей, и Гасси повел Дражайшую в сад, я полагаю – для романтического объятия, и все старые пердуны ухмылялись и лыбились, думая, до чего все это божественно и романтично.

Они были в прикидах, потому что мы вдруг ни с того ни с сего решили устроить костюмированный ужин, а потом попрыгать под фонограф. Дражайшая была в эдвардианском дневном туалете, когда-то принадлежавшем ее бабушке (потому что все костюмы, какие у нас были, мы достали из костюмного сундука в детской), и она выглядела просто как мечта и еще надела большую шляпу для ансамбля. А Гасси оделся пиратом – ну еще бы – проще не бывает, он только обвязал голову платком и надел черную повязку на глаз. Я была в ярости, потому что сама оделась пиратом, очень похоже . [3]

Дражайшая рассказывала мне, что Гасси обожает обниматься и целоваться, но не пробовал ничего более рискованного – до той ночи, когда он перебрал коньяка папы Рейвен-Харта. Они сидели на скамье в саду – очень романтично, – и он несколько раз поцеловал ее, а потом вроде как тяжело засопел и очень крепко ее обнял, и она вдруг поняла, что он засунул руку ей под юбку и пытается залезть в трусы!

Ты можешь себе представить, как это подействовало на такую девушку – такую милую во всех отношениях, – и я думаю, что она понятия не имела, что собой представляют мужчины или даже как они устроены; только то, что нам преподавали в школе, – то есть вообще никакой информации. И братьев у нее нету – у меня-то три оксфордских хоккеиста топали по дому, травили грязные анекдоты не переставая, бегали голыми в ванную комнату – натурально, все наружу – и гоготали, если я в девическом смущении отводила глаза. Но инстинкт – великое дело. Гасси не успел и глазом моргнуть, как она выхватила из эдвардианской шляпки шляпную булавку и хорошенько ткнула его – не знаю точно куда, но, кажется, в руку. Но это его только раззадорило. Некоторые мужчины обожают, когда им сопротивляются, и он, наверное, решил, что она просто кокетничает, и продолжал лезть, и тут Дражайшая выхватила кинжал, заткнутый у него за поясом, и пырнула прямо в грудь, целясь в сердце! Но она, бедняжка, не знала, где в точности находится сердце, поэтому только слегка порезала его и погнула ребро. [4] Я не в курсе медицинских подробностей. К счастью для Гасси, кинжал был тупой, как мотыга, и получилась не столько рана, сколько синяк. Но он взвыл – разъяренный самец с неутоленной похотью, надо полагать, – и Дражайшей удалось вырваться и добежать до дома, а Гасси бежал за ней по пятам и орал: «Эм, стой! Погоди минуту! Ты меня пырнула!»