Кристофер Голден - Прочь из сумасшедшего дома

Корделия пожала плечами…

— Да.

— Мои родители не могут отправиться даже в Маттерхорн в Диснейленде. Как же я поеду в Швейцарию? Кроме того, я не знаю швейцарского языка.

— К тому же это школа для девочек, — размышляла Корделия, видя его реакцию. Она повеселела. — Хорошо. Сан-Диего. Или хороший частный колледж на Восточном побережье.

— Хорошо, я подумаю, — ответил Ксандр, глядя на нее. — А может, останешься здесь со мной и пойдешь в государственный колледж?

— Это слишком просто. Почему ты так занижаешь планку? — спросила Корделия. — Ты способен на большее.

— Да, и я хотел бы доказать тебе это прямо сейчас. — Ксандр обнял ее и притянул к себе. Девушка почувствовала его теплое дыхание на своей щеке, ее сердце бешено забилось. — И что касается занижения планки…

— Ксандр, — покачала она головой. — Даже я пытаюсь.

Внезапно усмешка исчезла с лица Ксандра, он посмотрел на нее очень серьезно. На мгновение воцарилось молчание. Затем он сказал:

— Корделия, я очень рад, что ты пытаешься. Мне помогает то… то, что ты веришь в меня.

— Я не говорила этого, — ответила Корделия, защищаясь.

Ксандр улыбнулся. Поцеловал ее. Она ответила поцелуем. В конце концов, оставалось всего несколько месяцев до окончания учебы.

У Корделии было сложное дело — восстановить макияж при тусклом освещении, а в это время Ксандр отбивал дробь пальцами на панели. Было трудно понять, что она говорила, поскольку она красила помадой губы, но Ксандр понял: она заставляла его пообещать снова сходить к мистеру Франкелю, адвокату.

— Хорошо? — спросила Корделия, закрывая помаду и убирая ее в косметичку.

— Он ненавидит меня, — ответил Ксандр полушутя.

— Уверена, это не так. Кроме того, это не имеет значения. Его дело помогать тебе. Он слуга налогоплательщиков.

— Правильно. Только на самом деле он хотел стать астронавтом, но не было мест.

Девушка поправила волосы.

— Как я выгляжу?

— Невинно и обманчиво.

— Хорошо, — улыбнулась она Ксандру. — Поехали домой.

— Как пожелаешь, мой командир. Мисс Чейз, включайте мотор.

Корделия вставила ключ зажигания и повернула его. Двигатель заревел.

— О тигрица! — сказал Ксандр. Она, прищурившись, посмотрела на него.

— Еще одна шутка — и ты идешь пешком. Ксандр поднял обе руки.

— Умолкаю.

— Видишь? — сказала она весело, притормаживая на спуске с горы. — Ты достаточно сообразителен для колледжа.

Двор Франциска I, короля Франции

Фонтенбло, 1539 год.

Легкий бриз принес прохладу в сад Фонтенбло, и когда Ричард Рене отправился прогуляться в глубь сада, он почувствовал почти навязчивое желание вернуться. Быстро взглянув на решетки и арки, которые делали лабиринтообразный сад круглым, Рене стиснул зубы и зашагал прочь. Возможно, его ждет мрачная судьба, но он не будет прятать лицо от ветра перемен.

Он хорошо знал, куда направляется. По этим дорожкам он ходил почти всю жизнь. Посыльный принес письмо с личной печатью самой дофины. Екатерина Медичи требовала его присутствия в розарии сразу после заката. В их землях было много мест, где выращивали розы, но Рене знал пристрастия принцессы. Место, которое она выбрала, было частью сада, открытой овальной площадкой, окруженной плотной живой изгородью из кустов роз, с маленькой укромной беседкой в самом центре, подобной алому зрачку глаза. Да, Рене знал дорогу достаточно хорошо. По этому, он быстро шагал по тропинке. Разум и тело его были готовы действовать и защищаться, ведь письмо очень смахивало на ловушку, несмотря на печать дофины.

Высокая решетка, обвитая свисающими виноградными лозами, закрывала розы. Рене, не замедляя шага, вошел в решетчатую арку, ведущую на открытую площадку; здесь ветер был сильным. Он прошел через арку, только луна освещала его путь. Розы росли по обе стороны и соединялись, подобно рукам влюбленных, напротив входа в арку. В центре, в алькове, кто-то стоял.

Рене выдохнул с облегчением, когда увидел, что дофина действительно прибыла на встречу. Екатерина Медичи никогда не была красавицей, но ее печальное сердце и беспокойная душа всегда вызывали симпатию окружающих. Теперь же ее внешность казалась просто уродливой. Что-то изменилось в выражении глаз. Рене пытался понять, о чем они сейчас будут говорить. Прежде чем маленькая флорентийка заговорила, он увидел ярость в ее глазах и понял, что уничтожен.

— Спасибо, Волшебник, что пришли, — сказала она. Ее французский был великолепен и поражал необыкновенной чистотой. — Мое приглашение было странным, я это знаю.