Петернелл ван Арсдейл - Пожиратели душ

– Нам придется переехать, правда?

– Ага, придется, – ответил Отец.

Мать спросила:

– Нас могут заставить? Разве мы не можем сказать верховному старейшине, что наша вера достаточно сильна сама по себе, поэтому нам не нужно покидать свои дома и прятаться за какой-то Оградой?

– Хелед, – сказал Отец. Так звали Мать, Хелед. – Ты знаешь не хуже меня ответ на свой вопрос. Верховный сказал, как мы должны поступить, и нам не остается ничего другого, кроме как повиноваться.

Алис было жаль Мать. Мистрис Аргайл так любила свой дом, и Алис тоже в нем кое-что нравилось. Особенно исполинское дерево во дворе. Такого высокого и толстого ствола Алис в жизни никогда не видела.

А вот Отца она по-настоящему не жалела. История с рубцами у нее на руках не забывалась. Зверь залечил их, но Алис по-прежнему помнила, как сильно ей жгло кожу. Пусть Отец сказал бы, что у него не было другого выбора, да и Алис подозревала, что он бил ее и вполовину не так сильно, как, без сомнения, должен был… К тому же он сделал это, потому что верховный старейшина ему приказал. И все-таки Алис не слишком жалела Отца. А еще она поклялась, когда вырастет, никогда не делать то, чего не хочет. И уж точно ни один черно-белый человек не сможет ей приказывать.

Алис плелась за Матерью к лесу в беспричинной надежде, что, чем медленнее она будет идти, тем скорее Мать забудет о ноже. Но Мать никогда ничего не забывала. Несмотря на ужас предстоящего переезда, на тревогу из-за необходимости покинуть дом и переехать за Ограду, она не отвлекалась от мыслей о ноже.

– Где бы была, Алис, когда последний раз держала его?

Они с Алис стояли на опушке леса, и Мать выжидающе смотрела на девочку. Алис вспомнила самое начало своей жизни в доме у Матери, когда та поначалу не смотрела ей прямо в глаза. Теперь Алис думала, что со стороны Матери это был жест доброты. Потому что Мать знала силу своего взгляда. Знала, что Алис начинает ерзать, когда глаза Матери пригвождают ее к месту. А теперь, понятно, Мать как раз и хочет, чтобы девочка заерзала, ведь ей нужно дать понять Алис, что ее не одурачишь.

Хватило одного движения глаз Алис. Одного ее взгляда во влажный сумрак леса. И хотя она тут же снова уставилась прямо на Мать, было уже поздно. Мать поняла. Она всегда все понимала.

– Ты одна ходила в лес, правда? – с уверенностью проговорила Мать ровным голосом.

– Ага, так и есть.

– Что ж, тогда пойдем искать нож.

Мать резко повернулась и пошла, не оглядываясь по сторонам, и вот она уже в лесу. Она привычно перешагивала через камни и упавшие ветки. Не было здесь ни единого местечка, которого она не знала бы. Они молча продвигались вглубь леса, Мать шла впереди, и Алис вдруг поняла, что она вовсе не занимается поисками ножа. Наконец Мать остановилась и, внимательно глядя на Алис, предупредила:

– Нам придется быть очень осторожными. Намного более осторожными, чем раньше.

Алис молча вздернула голову, как это делала старая собака Гэнор.

– Твои прогулки в лес, Алис… Мне понятна твоя тяга. Я знаю, почему ты это делаешь. Но если ты думаешь, что теперь за тобой не следят… Дитя, ты и представить себе не можешь. Ограду строят не для того, чтобы уберечь людей. Ее строят, чтобы держать людей взаперти. Особенно таких, как мы… – Мать схватила девочку за запястье: – Алис, скажи мне. Скажи, что ты понимаешь.

Понимание пришло внезапно, как удар грома. Алис почувствовала, как вокруг нее смыкаются стены. Задыхаясь, будто из легких выдавливали воздух, Алис кожей ощущала, как погружается в отчаяние. Мать выпустила ее руку. Нутро, казалось, подступило к самому горлу, и Алис с трудом удержалась, чтобы не извергнуть содержимое желудка к ногам Матери.

– Я была осторожна, очень осторожна, – говорила Мать, – но сейчас любой осторожности недостаточно. Нас сожгут на костре как ведьм, если узнают, что мы умеем делать. Не смотри так на меня, дитя, я знаю, что ты понимаешь. Ты поняла, что я сделала с брюхом Мэри. Ты поняла, что я сделала сейчас, когда взяла тебя за запястье. С самого первого раза, когда я увидела тебя за нашим кухонным столом, я все про тебя знала. Не спрашивай меня как. Но я знала.

Целый ворох вопросов взметнулся в голове у Алис, но она боялась, что в любой момент Мать замкнется и снова погрузится в молчание.

– Почему мы такие? Это плохо?

– Это не плохо, дитя. Как это может быть плохо – положить руки на чье-нибудь тело и понять, где оно неправильно работает?

– Тогда почему нас сожгут как ведьм?