Влада Молнева - Ангелы плачут в июне [litres]

Умудренную стажем и опытом Анну Григорьевну я нашла возле ее кабинета. Она отчитывала худенькую тщедушную старушку в платье ядовито-зеленого цвета, украшенном непропорционально крупными и почему-то синими ромашками:

– Пелагея Михайловна, что же вы дома сидели с таким конъюнктивитом! Так ведь и глаз можно потерять, его лечить нужно!

– Так я и лечила, – тоненьким и неожиданно звонким голосом оправдывалась старушка. – Кукиш крутила.

– Какой еще кукиш?! – простонала Анна Григорьевна. – Пелагея Григорьевна, ну не в каменном ведь веке живем!

– А чего такого, раньше всегда помогало! Покажешь ячменю кукиш, скажешь: «Ячмень, ячмень, на тебе кукиш, чего хочешь купишь» – наутро и следа не остается.

– У вас не ячмень! Почему вы не пользовались каплями, которые я дала? Вы же обещали!

– Как же не пользовалась? – возмутилась Пелагея Григорьевна. – Да я два флакона выпила, а толку никакого! Только пронесло, как от зеленых абрикосов! До сих пор живот болит!

Врач воздела руки к потолку.

– Да их не пить, а в глаза закапывать надо! Я же вам все на листочке написала!

– И как я с такими глазами твои листочки должна читать?! – Возмущение бабульки переросло в праведный гнев. – Объяснять лучше надо!

– Хорошо, – с тяжелым вздохом завершила дискуссию заведующая. – Идемте в процедурный, Марина покажет вам, как закапывать капли, и заложит тетрациклиновую мазь. А потом зайдете ко мне – разберемся с болями в желудочно-кишечном тракте.

– В каком терракте?! – не поняла Пелагея Григорьевна.

– В животе! – терпеливо объяснила женщина.

Она проводила продолжающую ворчать старушку в соседний кабинет, а вернувшись, заметила меня и поинтересовалась целью визита.

Сочинять истории я не мастерица, поэтому, представившись, просто сказала, что ищу Василису Зайцеву, работавшую здесь в конце девяностых годов.

Анна Григорьевна, не задумываясь, отрицательно покачала головой:

– Нет, такая у нас не работала. Я пришла сюда в девяносто втором году, с тех пор коллектив менялся лишь однажды: двое ушли на пенсию, двое пришли. Никакой Василисы в амбулатории никогда не было, вас ввели в заблуждение.

– Как же так? – Мне даже не пришлось изображать сожаление, разочарование было искренним. – Может, она совсем недолго работала! Ну, вспомните, у нее еще бейдж с именем на халате был.

– Бейдж в конце девяностых? – усмехнулась заведующая. – Да они у нас вот только лет семь назад появились. Извините, ничем не могу помочь.

Я попрощалась и вышла, гадая, что предпринять дальше. Следствие, как говорится, зашло в тупик.

На улице меня окликнула встреченная ранее уборщица.

– Девушка, извините, я тут случайно услышала ваш разговор. Вы Василису Зайцеву ищете?

– Да, вы ее знаете? – Я с надеждой заглянула в голубые глаза, полные какого-то поразительного простодушия, всепонимания и всепрощения.

Такой взгляд сейчас можно встретить только в провинциальной глубинке, еще не вкусившей сполна всей отравы больших городов.

– Не то чтобы. Вы у Ворсиной Лидии Федоровны спросите, она здесь тогда фельдшером работала. Василиса была подругой ее дочери Маши, напросилась вместе с ней проходить практику.

– Практику?

– Да, девочки учились вместе в медицинском училище в соседнем городе. Они сдружились и решили летнюю практику проходить вместе здесь, у нас.

– Почему же ее никто не помнит? У вас бывает так много практикантов?

– Так она и двух дней не проработала. В первый же день поехала на вызов с Константиновной и сломала ногу, бедняжка. Я помогала гипс накладывать, потому и помню. Тем же вечером девочку забрали родители.

– А Константиновна уже не работает?

– Что вы! – Женщина быстро перекрестилась. – Она уж шесть лет как покойница – от рака легких сгорела, горемычная.

– Сожалею. Спасибо за помощь, а где мне найти Машу?

– Дома. После развода с мужем она с матерью живет.

Женщина объяснила, как до них добраться. Это было совсем близко – на соседней улице.

Марии Ворсиной (после развода с мужем она вернула девичью фамилию) дома не оказалось, а Лидия Федоровна в точности подтвердила слова уборщицы.

Я сказала, что разыскиваю Василису по просьбе тетушки и знаю о ней лишь то, что она проходила практику в Тумановке.

Женщина рассказала мне ту же историю про перелом ноги на дежурстве почившей с миром Константиновны. После того как Василису увезли, она девушку больше не видела и адреса ее не знает. Маша после окончания учебы с ней какое-то время переписывалась и перезванивалась, а потом ниточка оборвалась – ответы перестали приходить, трубку никто не брал, наверное, Зайцевы переехали.