Дмитрий Тихонов - Чертовы пальцы (сборник)

– Отлично, братва! Давайте сюда пациента, – голос его свеж и беззаботен. – Кладите. Только осторожнее.

Мы опускаем Гену на операционный стол. Штопаный тут же хватает меня за ладонь, подносит ее к лицу.

– Так, а ты у нас второй, значит, – бормочет он с улыбкой, оглядывая бордовую повязку, и шрамы на его лице извиваются в жутком танце. – Ну ничего, братишка. Потерпишь немного, да? Сначала с ним закончим, а потом и за тебя примемся.

– Лады.

– Вот и славно. Идите, братва, отдохните там пока.

Мы возвращаемся в предбанник, дверь за нами захлопывается. Тяжелая железная дверь. За такой вполне можно пересидеть обстрел, и даже не один. Кстати, входная – ничуть не хуже. Если кто-то захочет взять дом штурмом, ему придется искать иные способы проникнуть внутрь. Качественно уроды окопались, слов нет.

Опускаемся на лавки. Нестерпимо хочется спать. Ломит спину, плечи, локти. Ступни в армейских ботинках зудят и чешутся, но возиться со шнурками сейчас меня не вынудит и приставленный к голове пистолет.

– Видали, что у него с лицом? – шепчет Дед. – Это ж охренеть просто!

Гвоздь пожимает плечами:

– Привыкнешь.

– А откуда они вообще взялись, эти двое?

– Без понятия. То ли Шахтер на них вышел как-то, пару лет назад, то ли они на него. Да не по хрену ли? Лучше в такие дела не лезть.

– По хрену, – соглашается Дед. – Просто не верю я тем, кого не знаю.

– А Шахтеру? – Гвоздь по-мальчишески шмыгает носом. – Шахтеру веришь?

– Допустим.

– Ну, тогда и этим верь. Они без него никуда.

Наступает тишина, но длиться ей суждено не больше минуты. С сухим щелчком поворачивается ключ в замке. Из-за усталости я не сразу понимаю, что произошло, и спохватываюсь, только когда Скальпель начинает неразборчиво шептать проклятия у меня за плечом.

– Какого хера? – бормочет, нахмурившись, Дед. – Они нас заперли, что ли, сука?

Он бросается к входной двери, толкает ее. Безрезультатно.

– Эй, епт! – Дед стучит по двери кулаком. – Эй! Вы там совсем берега потеряли?!

Он разворачивается, в два шага преодолевает расстояние до двери операционной, принимается колотить в нее.

– Пидоры! Чего заперлись?!

В ответ из-за двери раздаются звуки других ударов – приглушенные, но все же различимые. И Скальпель узнает их мгновенно, узнает куда раньше меня. Там рубят человеческое тело, рубят топором или тяжелым тесаком, отделяя конечности, кромсая суставы. Там Гену пускают в расход.

Дед, тоже, видимо, поняв, что к чему, решает оставить дверь в покое и садится рядом с Гвоздем, который до сих пор обескураженно крутит башкой, словно разбуженный шумом ребенок.

– Что за нахер?

– В смысле?

Дед бьет его в плечо – так резко, что я едва успеваю заметить движение, – и повторяет вопрос.

– Да без понятия, – хнычет Гвоздь. – Откуда я-то знаю? У них спроси!

Прячет глаза, гнида. Врет, но от растерянности и страха даже не старается это скрыть. Дед поднимается и, схватив мерзавца за волосы, наносит ему удар коленом в лицо. С тонким, почти приятным для слуха хрустом ломается нос. Гвоздь пронзительно взвизгивает, откидывается назад, тяжело сползает на пол.

Дед поворачивается ко мне:

– Антоха, нас пытаются уйти.

– Уложить на дно, как Китайца.

– Точняк. Есть нож?

Риторический вопрос. У Скальпеля всегда при себе нож. Я вытаскиваю из-за голенища левого ботинка сложенную «бабочку».

– Ага, – он освобождает клинок, секунду любуется его простой, безжалостной красотой. – Попробую сейчас поковыряться, а ты на стреме.

– Понял.

Дед садится у входной двери, вставляет острие «бабочки» в горизонтальную щель замка. Опыта в таких делах ему не занимать, и от меня здесь вряд ли будет какая-то польза. Я бросаю взгляд на фотографии на стенах – виды нашего города, снятые в начале прошлого века – и склоняюсь над скулящим Гвоздем. Кровь заливает его лицо и ладони, пачкает пол. Гаденыш похож на раздавленную крысу.

– Что-то не срослось?

– Пошел нахер! – гнусавит раздавленная крыса.

– Не планировал, что тебя запрут с нами?

– Это ошибка…

– А то! Сейчас парни все разрулят, да?

– Ты не знаешь, кто они. Не знаешь!

– Не знаю. Расскажи.

– Иди нахер.

Я думаю о том, чтобы раскроить ему череп – с моими тяжелыми ботинками хватит пары ударов, но в этот момент, к огромному разочарованию Скальпеля, позади раздается долгожданный щелчок, а следом – скрип петель.

– Готово! – сообщает Дед. – Валим!

Мы выбегаем в ночь и мгновенно слепнем. После ярко освещенного предбанника темнота кажется абсолютной. Должно быть, так выглядит смерть изнутри.