Дмитрий Тихонов - Чертовы пальцы (сборник)

Дед за рулем. Он впился глазами в дорогу, он напряжен и собран, как обычно, но в голосе его слышны страх и ярость, которых я за ним раньше не замечал. Что-то пошло не так.

– Мобила…

– Что «мобила»? Говори!

– Я, по ходу, ее там уронил…

– Вот жопа! – Дед бьет ладонью по ободу руля, затем поворачивается к типу на пассажирском кресле – я плохо знаю этого хилого, неестественно загорелого парня, помню лишь, что откликается он на Гвоздя, – и замахивается кулаком. Но только замахивается. Дед тоже плохо его знает.

– Мудила, чтоб тебя! Мудила! Ты понимаешь, что если ее найдут, нам кранты? Понимаешь?!

Гвоздь всхлипывает:

– Прости.

– Прости? Я тебе мать родная, что ли, сука? Ищи!

– Что?

– Мобилу ищи!

Гвоздь принимается ощупывать карманы. Дед замолкает. Даже по его затылку видно, как сильно он напуган. Я поворачиваюсь вправо – рядом со мной на заднем сиденье сидит Гена. Гена – это не имя, это погоняло. Потому что он работал в зоопарке. На самом деле Гену зовут Вячеслав или Владислав. По хрену, не важно. Голова его запрокинута назад, глаза закрыты, футболка и джинсы спереди перепачканы красным. Вот что важно. Важнее просто некуда.

Дед бросает быстрый взгляд в зеркало и замечает, что я пришел в себя.

– Очухался? – спрашивает он. – Антоха?

– Да, – отвечаю я на оба вопроса и пытаюсь усесться удобнее. Острая боль пронзает левую руку. Я поднимаю ее, с удивлением рассматриваю ладонь, кое-как перемотанную задубевшим от крови обрывком рубашки. Что-то точно пошло не так.

– Какого черта? – спрашиваю я, и голос эхом отдается в пустоте черепной коробки. – Скальпа ранили?

– Угу, – отвечает Дед. – Он пулю рукой поймал. Охренеть, сука…

Я улыбаюсь, несмотря на то, что рана болит все сильнее. Скальп – не прозвище, а сокращение. От «Скальпель». Никто не знает его настоящего имени. Кроме меня, конечно. Панченко Вадим Игоревич, восемьдесят первого года рождения, состоит на учете в психоневрологическом диспансере, где мы и познакомились. Любитель холодного оружия, особенно разнообразных ножей. Несостоявшийся медик. Интроверт. Импотент. Смертельно опасный сукин сын.

– Как там Гена? – Дед смотрит на меня в зеркало. – Дышит?

Я неуклюже наклоняюсь, прижимаю ухо к пропитанной кровью футболке, киваю.

– Сердце бьется. Но выглядит он не очень.

– Ясное дело, сука. Три раза в него попали.

– Встреча сорвалась? – задаю я вопрос, очевидный ответ на который умирает рядом.

– Еще как сорвалась! – Дед снова бьет ладонью по рулевому колесу. – Никогда не видел, чтобы так срывалось. Гребаные, бляха-муха, отморозки! Слава богу, ты с нами был… в смысле, Скальп был. Иначе хрена с два бы мы оттуда ушли!

Скальпель – это я, и в то же время не я. Мой сосед по телу. Парень с одним-единственным талантом: резать людей. Не самое лучшее соседство, согласен, но деваться-то нам друг от друга некуда. Врачи говорят, до конца это не вылечить. Диссоциативное расстройство идентичности, все дела. Раздвоение личности, если по-простому. Мы привыкли.

– Ну что? – Дед снова обращает внимание на Гвоздя. – Нашел?

– Нет.

– Нет. Гондон, сука!

Дед чуть сбрасывает скорость, сует руку в карман, достает древний кнопочный сотовый.

– Антох, ты как? Смогешь старшому позвонить? Я бы сам, но не до того…

Ему и правда не до того. Минуту назад мы свернули с широкой улицы в залитые непроглядной тьмой дворы и теперь петляем по ним, стараясь быстрее вырваться из этого района, обойдя стороной столько камер наружного наблюдения, сколько возможно. Желательно, каждую. Дед хоть и сидит за рулем, но на самом деле весь там – впереди, на узких переулках, тащит нас мимо беспорядочно припаркованных машин и жутко смотрящихся в свете фар детских площадок.

– Не вопрос, – я беру сотовый, открываю список контактов. Там лишь один номер, помеченный буквой «Ш». Шахтер. Это наш дорогой шеф. Человек надежный, пусть и не самый приятный.

– Слышь? Только не говори, что этот мудлан мобилу там посеял! – беспокоится Дед. – Не вздумай!

– Я долбанутый, но не настолько же.

После двух гудков Шахтер берет трубку.

– Да?

– Алло, это мы! Это Антон. Тут ситуация сложилась не самая кошерная… короче, на встрече случился форс-мажор.

– Дальше.

Голос у Шахтера ледяной, мертвый. Он недоволен, и это понятно. Я не ожидал ничего другого, но холодок в солнечном сплетении возникает мгновенно – крохотный, липкий сгусток страха, нежно обволакивающий тонкими щупальцами желудок. Почему-то очень хочется обратиться к собеседнику по имени и отчеству, однако сейчас делать этого ни в коем случае нельзя.