Кристиан Бэд - Путями истины. Сборник мистических рассказов и повестей

«Вот и жена Провора из лесу идет с девками».

Родим свернул наперерез.

— Здорова будь, Ягодка!

Девки засмеялись, раздались от него. Только братьина жена не засмущалась, поклонилась в пояс да вперед пошла, будто немужняя.

Родим намек понял. Обнял, туес тяжелый с ягодой отнял, как перышко он ему.

— Вася пошто не с тобой?

— На реке. Рубахи моет. Так и льнет к воде своей, как водяница. Душу застудит. Сказал бы? С Медушей за вениками посылала — не йдёт.

— А Провор куда запропал?

— В городище подался. Доли у нового кмеса искать.

— Провор-то? Да-а… — удивился Родим. Вот, значит, чего взъярился отец. Был непутёвый вой один, стало два. — А ты чего с девками?

— А что я? Вот за ягодой.

— Как не мужняя живешь? Нехорошо…

— Так родил бы ты девчоночку. Она бы за ягодой пошла. Так ты ж вот не родил?

Родим почесал щеку.

— Не идет у меня с девчонками. Смотрю — как в меня, так мальчишки всё.

И вдруг Ягода встала посередь тропки, загородила путь Родиму.

— Ты бы пошел ко кмесу! Боюсь я за Провора.

— Да ты чего, Ярга? Что ему сделается-то?

— Не зови меня так! — озлилась Ягода.

— Так ведь дед назвал, не я, — глянул на нее сбоку, по-волчьи Родим. — Коли чуешь чего — так скажи. Я вой, я пойму. Может, сон какой?

А на лице его было: долго ли ты еще, Ягода, мужняя жена будешь? Недаром ведь дед тебя, как хозяйку зверья лесного, назвал. Мать воспротивилась, Ягодой стали кликать. Да вот он, Родим-то знает, какая она Ягода. Вой был Яргин дед, а бабка…

Вспыхнула, не досмотрела снов в глазах Родима Ягода, быстро пошла по тропинке к хате. Но туес не взяла. И знал Родим, в том его малая победа. И сын Провора старший в него пойдет. А привязать к себе — то пусть Провор, а Родим — вой, ему грех живое сердце неволить. Он полюбил, значит — свободу дал, чтобы как река текла, чтоб пил из нее, кого напоит. Тогда душа ее свободная жить будет. И навсегда радость будет между ними.

Отец считал — много девок Родим попортил, Родим же знал — волю дал многим. И силу дал. Нет от рождения у девки силы свою судьбу вести. Родим давал. Ни одна по нему ночей не сохла, всех сумел отпустить. И волчат в своем роду наплодил столько, что не переведется здесь его кровь. Отец же не вой. Ему про то знать не надо. Потому Родим и не винится, слушая отца, только усмешку прячет. Но молчит. Ведь отец, он один раз дан в этой жизни. Да и сам Родим от того вой, что таков был замысел отца. Кто знает тайну собственных мыслей? Только боги знают, о чем мечтал отец, кого в свой род звал.

В хату Родим не пошел. Знал — не остыл еще Старый. Жалко, что Провора не застал, других расспросить придется. Не для так же Родим в селище пришёл. Послал его Нетвор посмотреть, разузнать, говорят ли, зачем, мол, молодой кмес к волкам людей посылал? Но, похоже, не по ветру молва идет, а сам кмес надумал, что из Мала-города на городище ново старый кмес Мал Своерад ратью пойдет. Вот и Провор прослышал, поди. В рать проситься пошёл.

А, коли, и впрямь выкликали ратников, значит, дойдёт слух и до Нетвора. Донесут охочие. А Родиму, значит, надо теперь в городище идти. Родовичей послушать. Нетвор не пойдет сам, не уронит себя. Киян — он между волками и огненной силой Креса посредник, ему негоже людского выборыша слушать. А вот ему, Родиму, сходить можно…

Одному ж, однако, идти или с Темелкеном? Темелькой, как Вася зовёт? С ним бы хорошо: и терпелив, и не задирист, и поглядлив. Коня вот оставит ли? Конь у Темелкена много зимних шкурок да серебра стоит. Далеко ли до беды?

Яша в холке высок, копыта круглые, глаз ярый. Да налобник дорогой, шитый, да бляхи… Темелкен Яшу любит, как с человеком говорит с ним. Бог весть, где степняки такого коня взяли, в загоне отдельном его держали, подарок кагану своему готовили, видно. Да и горяч был Яша, побил бы степняцких лошадок. Темелкен ему песни пел, называл Ар-кин, огненный конь. Говорил он, конь боевой, обученный копытами упавшего врага топтать.

И вынослив, и быстр был Яша-Аркин. Трех лошадок степных загнал Родим, когда из плена бежали, а Яша — вот он, все также гордо глаз круглый косит, копытом сердито стучит. Хотя, заметил Родим, помягчел с Темелкеном Яша. Тот ему в ухо по-своему шепчет, песни поет. И по-соловянски Темелкен может, и по-степняцки, и по-своему, быстро так щёлкает.

Знает Родим, поманит он Темелкена, и пойдет тот за ним в городище, и Яшу в поводу поведет. Только беспокоится он: ладно ли это будет? К берёзе идет совета спросить. Садится спиной к стволу. Ждёт, наблюдает. Вот дрозд перепорхнул. И тихо так стало. Только звон кузнечный по жаре… Куют песню…