— О, смерть!.. Ах, глупышка, разве я недостаточное количество раз умирал?
— Эй, Глум Эчанна, сейчас я закричу, и Шеймус придёт и спасёт меня. Он убьёт тебя как шавку, если узнает, что ты навредил мне.
— Но его тут нет, как и нет никого, кто бы мог сейчас помешать мне, кто бы мог встать между мной и тем, что я желаю!
— Может я всего лишь женщина! Но если ты прикоснёшься ко мне, я задушу тебя своими волосами и если нужно, стисну зубы на твоём горле.
— Я не знал, что ты так строптива, словно дикая кошка. Но я приручу тебя, моя милая! Да, моя дикая кошечка! — сказал, он, низко хихикая.
— Вот твоя суть, твоё истинное «я», Глум. Да, я дикая кошка, и как дикий зверь я не должна сдаваться пред лицом опасности. Я клянусь всеми святыми, тебе придётся за всё ответить! А теперь — прочь с дороги, брат моего возлюбленного!
— Твой возлюбленный… Аха-ха-ха!
— Что тебя так веселит?
— А с чего мне не смеяться, если такая живая, тёплая девушка как ты предпочитаешь общество мертвеца?
— Какого… ещё… мертвеца?
Ответа не последовало. На девушку накатило новая волна страха. Она медленно подошла ближе, пока её дыхание не коснулось его лица. Наконец, он сказал:
— Да, он мёртв.
— Ты лжёшь!
— Ну и где же ты была, раз не слышала, как он громко сказал своё «Прощай!»? Я думаю, это было довольно громко!
— Ты всё врёшь, врёшь!
— Нет, это не ложь. Шеймус теперь холоден, как лёд. Теперь он не будет нам мешать: он там, в озере.
— Что… ты дьявол! За что ты убил собственного брата?
— Я никого не убивал. Он умер уже давно. Может, в холодной воде у него свело ногу. Может, на дно его утащил Келпи. Я видел. Я видел его внизу увитым зелёными ветвями. Он был уже мёртв. Я видел его бледное лицо. Я дал тебе клятву. И теперь ты моя. Конечно, ты моя, Кетрин! Я люблю тебя! Теперь у нас начнётся новая жизнь, и она будет словно глоток свежего, морского воздуха! Смотри, я покажу тебе, как я…
— Прочь… убирайся… убийца!
— Прекрати нести эту чушь, Кетрин МакКартур. По правде, я устал от этого. Я люблю тебя, и теперь ты принадлежишь мне! Если ты не пойдёшь со мной по своей воле, я заставлю тебя сделать это силой!
Он набросился на неё. Напрасно она сопротивлялась. Его руки держали её, как горностай держит в захвате кролика.
Он откинул его голову назад и начал целовать её шею, пока её удушливое дыхание не превратилось в сдавленный плач. Из последних сил она выкрикнула имя мертвеца:
— Шеймус! Шеймус! Шеймус!
Человек, который боролся с ней, засмеялся.
— Эй, ну где же ты, отзовись! Твоя госпожа ждёт тебя, поэтому ты должен к ней прийти! Аха-ха, ты моя, Кетрин! Он мёртв и холоден, а у тебя есть я, и я живой…
Она упала, поскольку не смогла сохранить равновесие, когда вырвалась из его хватки. Что всё это значит? Глум всё ещё стоял там, но она не могла сдвинуться с места. Сквозь полумрак она увидела, как кто-то взял его за плечо, позади него стояла чья-то тень.
Некоторое время царила абсолютная тишина. Затем из тьмы послышался хриплый голос:
— Думаю, ты знаешь, кто я, Глум Эчанна!
Это был голос Шеймуса, который должен лежать мёртвым в озере. Убийца дрожал, и не смел двинуться с места. С огромным усилием он медленно повернул голову назад. Он увидел покрытое пятнами лицо мертвеца; в белом пятне лица горели яростью два красных глаза, сущность души его брата, которого он убил.
Он отшатнулся, как подкошенный, едва не упав на землю в приступе ужаса. Шеймус медленно поднял руку и указал в сторону озера. Всё ещё указывая это направление, он быстро шел вперёд.
С воплем, как загнанный зверь, Эчанна качнулся в одну сторону, споткнулся, поднялся и нырнул в темноту. Несколько минут Шеймус и Кетрин стояли молча, только слушая звук его полёта со скалы — убийца пытался убежать от настигающей его костлявой тени.
Дж. Ш. Ле Фаню
«Пьяные сны»
Дуду была ужасно смущена
(Конечно, в результате сновиденья,
Которого разгадка неясна),
И мне знакомо странное явленье
Таинственно-пророческого сна:
Быть может, это просто совпаденье;
Но совпаденьем люди в наши дни
Считают все, что тайному сродни
Байрон
О, Грёзы! Кто, в какую эпоху, и в какой стране мира хоть раз в жизни не задавался вопросом: где начинается и когда исчезает та тонкая грань, что стоит между сном и реальностью? Я, как и прочие, тоже думал об этом. Этот вопрос часто тревожил мои мысли и лишал меня покоя, а порой, случалось так, что я не мог думать не о чём ином, что было совсем мне не свойственно; но как я не пытался постигнуть истинный смысл этого загадочного явления, в конце концов, мои измышления так и не смогли привести меня к точному и чёткому ответу; и моё любопытство так и не было удовлетворено. Думаю, такой сложный психический процесс, как сон, не может быть изучен однобоко — лишь теоретически, и как для многих прочих дисциплин — обязателен практический подход. Достоверно известно, что в былые времена, ещё в древности, люди думали, что сны — есть средство общения между ними, смертными и их бессмертными покровителями — Богами; Я часто вижу сны, порождённые моим спящим разумом, по всей видимости, безнадёжно помешанном на всякого рода обсценностях, после которых моё состояние истомы было настолько сильным и долгим, что даже подавлялись мои внутренние, нравственные установки, привнеся заметное разнообразие в жизнь закоренелого одиночки вроде меня, и как следствие из этого, мы можем сделать вывод, что никакие ограничения, которые бы имели место в сознании, не работали в мире сна ровным счётом никак, превращаясь в нечто иное, более значительное, более экспрессивное, нежели просто обычный, незатейливый сон, поскольку такие сны допускают даже то, на что порой бы не решилось самое смелое воображение; но мне всё же тяжело представить, что я вижу всё это по воле Господа, по воле его тайного и великого замысла.
Читать дальше