Роберт Чамберс - Пенумбра. Шесть готических рассказов.

— Нет! — воскликнула Марселла.

Через несколько минут после этого появилась наша мачеха. Она была в одной пижаме, как и говорила сестрёнка. Она тихо опустила задвижку на двери, чтобы ни создавать лишнего шума, подошла к ведру с водой, умыла лицо и руки, а затем снова легла в кровать рядом с отцом.

Нам всем было очень страшно, мы не понимали почему, но мы решили всё разузнать следующей же ночью. Мы следили за ней все последующие ночи, и выяснили, что всегда примерно в одно и то же время, мачеха вставала с кровати и покидала дом — и после того, как она уходила, мы слышали неизменное рычание волка со двора. По возвращении она как обычно умывалась и ложилась обратно в постель. Мы так же заметили, что она редко садилась за стол; и что когда она ела вместе с нами, она, похоже, заставляла себя есть; но когда мясо для обеда только было подготовлено для жарки, она не редко засовывала целый его кусок себе в рот.

Наш братец Сизар был очень храбрым. Он не хотел ничего говорить отцу, пока не узнает больше. Он решил проследить за ней и выяснить, в чём же дело. Мы с сестрёнкой пытались отговорить его от этого замысла, но он не хотел нас слушать и сделал всё по-своему. На следующую ночь он специально лёг спать в одежде, и как только мачеха покинула дом, он встал, взял отцовское ружьё и последовал за ней. Думаю, вы можете представить, как волновались за него мы с Марселлой, терзаемые неизвестностью, в то время как с нами его не было. Через несколько минут прогремел выстрел. Это не побеспокоило сон отца, и мы сильно испугались. Сразу же после этого мы увидели, как мачеха возвращается домой — и подол её ночной рубахи был окровавлен. Я прижал ладонь к губам Марселлы, чтобы она ни крикнула, хотя я сам был напуган не меньше её. Наша мачеха подошла к кровати отца, проверила, спит ли он, затем склонилась над остывшим очагом, и всполошила слабо тлеющие угольки.

— Кто тут? — спросил отец, проснувшись.

— Отдыхай, милый, — сказала мачеха. — Это всего лишь я. Я разведу огонь — мне нужно вскипятить воду. Что-то мне совсем не хорошо.

Отец повернулся на бок и вскоре уснул, но мы продолжали наблюдать за мачехой. Она переоделась, и бросила ту одежду, которая была на ней ранее, в огонь; и тогда мы заметили, что её правая нога истекает кровью, как будто она получила огнестрельное ранение. Прежде чем переодеться, она перевязала её, и сидела перед пламенем до самого рассвета.

Бедная сестрёнка Марселла — её маленькое сердечко билось так быстро, что я обнял её чтобы успокоить. Куда пропал Сизар? Как наша мачеха получила свою рану? Не из отцовского же ружья?

Наконец, отец проснулся, и тогда я первым сказал.

— Папа, где наш братец, где Сизар?

— Сизар! — воскликнул он. — Где ты?

— Боже милосердный! Вчера вечером, когда мне не спалось, — заметила мачеха, — мне показалось, я слышала, как кто-то отпирал дверь. Милый, а где твоё ружьё?

Мой отец поднял взгляд на полку над камином и понял, что его там нет. Нам мгновение показалось, что он растерялся; а затем, взяв широкий топор, он вышел из дома, не сказав нам ни слова.

Он не успел уйти далеко. Через несколько минут он вернулся, неся на руках искалеченное тело нашего брата. Он положил его на пол и закрыл лицо руками. Наша мачеха поднялась и осмотрела тело, в то время как Марселла отшатнулась от неё в сторону, плача и громко всхлипывая.

— Все ложимся спать, — резко приказала она.

— Муж мой, — обратилась она к отцу. — Твой сын, стало быть, взял твоё ружье, чтобы поохотиться на волков, но животное оказалось ему не по зубам. Бедный мальчик! Он дорого заплатил на своё безрассудство.

Отец не проронил ни слова. Я хотел было высказаться, рассказать, как всё было, но Марселла, которая ясно поняла мои намерения, держала меня за руку, и по выражению её лица я понял, что не стоит этого делать сейчас.

Поэтому, тогда мой отец не узнал правды. Но сестрёнка и я, хоть и не имели доказательств, были уверенно в том, что наша мачеха как-то причастна к смерти Сизара.

В тот день он пошел в лес и выкопал там могилу; и когда он положил тело в землю, он положил над могилой несколько больших камней, чтобы волки не могли разрыть её. Шок от потери сына стал для моего отца сильнейшим ударом. В течение следующих нескольких дней он не охотился, хотя иногда на него находила ярость, он что-то бормотал про месть и шел в лес искать волков.

Но в то время, когда он держал траур, ночные прогулки нашей мачехи продолжались с той же регулярностью, что и прежде.