Роберт Чамберс - Пенумбра. Шесть готических рассказов.

Леди Гвендолин Ланкастер-Дуглас-Шрауп, младшая дочь девятого герцога Кранстона — шести лет и трёх месяцев от роду, подобрала подол своего платьица и села на третью ступеньку от подножья парадной лестницы в Кранстон-Хаусе.

— Ох! — воскликнул дворецкий, прежде чем уйти.

— Ах! — воскликнула прислуга и тоже поспешила убраться подальше.

— Это всего лишь кукла, — отчётливо послышался голос миссис Принглвас, наполненный нотками негодования. Служанки слышали её слова. Затем, все трое подошли к леди Гвендолин, утешительно поглаживая по спине, осторожно вытащили у неё из рук разбитую вещь и незамедлительно покинули дом настолько быстро, насколько смогли, поскольку знали, что это они позволили случиться тому, что случилось. Это они не уследили за юной леди Гвендолин Ланкастер-Дуглас-Шрауп и позволили ей упасть с парадной лестницы, и вместе с ней по мраморным ступеням покатилась и разбилась её кукла. Она была разбита почти вдребезги, и тогда одна из служанок собрала осколки и завернула их в шаль леди Гвендолин. Это случилось в окрестностях Гайд-Парка, и когда леди Гвендолин пришла в себя после падения, они тут же озаботились узнать как она — нет ли на ней синяков, и хорошо ли она себя чувствует. Ковёр, устилавшей парадную лестницу хоть и был мягкий, текстура его была довольно плотной, и это не делало твёрдый мрамор под ним многим мягче.

Леди Гвендолин Дуглас-Шрауп иногда повышала голос, но никогда не устраивала истерик. Она упала с лестницы потому, что одна из её служанок оставила её одну вместе с её куклой — Ниной, которую она держала в одной руке, положив вторую руку на балюстраду, и в тот же момент она оступилась, зацепившись за край ковра. Она упала с лестницы, и её кукла разбилась. Когда служанки были полностью убеждены, что с их госпожой было всё в порядке, они перевели свой взгляд на разбитую куклу, чтобы посмотреть что стало с ней. Это была очень красивая кукла: высокая, со светлой кожей и розоватым румянцем на щеках. Соломенные волосы были как настоящие, как и веки, которые могли открываться и закрываться, создавая видимость движения её больших, чёрных глаз. Более того, если поднять её правую руку вверх, она скажет «Па-па», а если опустить вниз, скажет отчётливое — «Ма-ма».

— Я слышала, как она сказала свой «Па», когда разбилась, — заметила одна из служанок, которая была свидетелем всего происходящего. — Но она должна была сказать «Па-па».

— Потому что её рука не до конца поднялась вверх во время падения, — сказала старшая горничная. Она скажет другое «Па» когда я подниму её руку до конца.

— Па, — сказала Нина, когда её рука была приведена в нужное положение. Звук её голоса исходил из её губ. Лицо было надтреснуто, и неказистый скол шел по лбу, через носик вниз до самого бледно-зелёного воротничка её шелкового, старомодного платья, а у самых её ног лежало несколько раскрошившихся осколков разбитого фарфора.

— Я думаю, это вообще чудо, что она всё ещё может говорить, будучи в таком состоянии, — сказала служанка.

— Тебе придётся отнести её мистеру Паклеру, — сказала старшая горничная. — Его дом неподалёку, но будет лучше, если ты поторопишься.

Леди Гвендолин в этот момент была занята флегматичным рытьём земли небольшой лопаткой, и, казалось, не обращала внимания на своих служанок.

— Госпожа, что вы делаете? — спросила служанка, глядя на неё в упор.

— Нина умерла, и теперь ей нужна будет могилка, — ответила её милость с многозначительным выражением лица.

— О, ну что вы такое говорите! Она снова оживёт, — уверила её служанка.

Она снова завернула Нину в шаль и поспешила удалиться. Очень к месту там оказался любезный служивый, который предложил проводить её к мистеру Паклеру и сопроводить обратно в поместье.

Мистер Бернард Паклер и его маленькая дочь жили в небольшом домике на уединённой аллее, которая выходила на спокойную, узкую улочку неподалёку от площади Балгрейв. Мистер Паклер был известным на всю округу кукольным мастером, и особенной популярностью пользовался его талант среди знати. Он чинил куклы всех размеров и возрастов, кукол мальчиков и кукол девочек, детские куклы в длинных одеждах и взрослые куклы в благородных одеяниях. Говорящие и обычные, немые куклы, и куклы, которые сами открывали и закрывали глаза, стоило только их положить на стол, и те, чьи глаза всегда должны были быть открыты с помощью удерживающего их в таком положении хитроумного проволочного механизма.