Роберт Чамберс - Пенумбра. Шесть готических рассказов.

Она была в своём белом ночном платье, и луна освещала её. Она рыла руками землю, и бросала камни позади себя со свирепостью дикого зверя. Прошло какое-то время, прежде чем я смог собраться с мыслями и решить, что мне делать дальше. Наконец, я увидел, как она прекратила рыть — видимо добралась до тела — и вынула его из могилы. Я больше не мог на это просто так смотреть. Я побежал в дом, и разбудил папу.

— Папа! Папа! — сказал я, — Оденься и возьми ружьё.

— Что?.. — спросил отец. — Волки, да?

Он быстро поднялся, оделся, и в своём порыве беспокойства не заметил отсутствия жены. Как только он был готов, я открыл дверь, и последовал за ним. Представьте, какой ужас он испытал (он явно не был готов увидеть такое), когда подошел поближе к могилам, что не волк, но его жена, в ночной рубашке, стоя на четвереньках, над телом моей сестры отрывает большие куски её плоти и с наслаждением зверя пожирает их. Она была слишком увлечена трапезой, чтобы заметить нас. Мой отец уронил ружье, и его волосы встали дыбом, как и мои. Он тяжело дышал, а потом его дыхание будто остановилось вовсе. Я поднял ружьё с земли и положил ему в руки. Внезапно взгляд его стал как прежде, и он быстро преисполнился яростью, что оживила его. Он прицелился, выстрелил, и, издав громкий вопль, тварь упала, которую он пригрел на своей груди.

— Боже милостивый! — закричал мой отец, опуская ствол после выстрела. Прежде чем он пришел в себя вновь, я какое-то время прятался за ним.

— Где я нахожусь? — сказал он. — Что случилось? — О, да, да! Я всё вспомнил. Да простит меня небо!

Мы оправились и подошли к могиле. Каково же была наше удивление и ужас, когда мы обнаружили, что вместо трупа моей мачехи, который мы и ожидали найти, рядом с телом моей сестры лежал труп большой белой волчицы.

— Белый волк! — воскликнул мой отец. — Белый волк, который был тогда в лесу, — это точно был он. — Это был дух гор Харца.

Некоторое время отец не проронил ни слова, прибывая в глубоких раздумьях. Затем он осторожно приподнял тело моей сестры, положил его обратно в могилу, и закопав, как прежде, пнув пяткой сапога мёртвого зверя бубня себе под нос какую-то чушь, словно сошел с ума. Он вернулся в дом, закрыл двери и лёг на кровать. Я сделал тоже самое, поскольку увиденное так же сильно впечатлило меня.

Рано утром нас обоих разбудил громкий стук в дверь, и в дом ворвался охотник Уилфред.

— Моя дочь! Эй, ты! Моя дочь? Где моя дочь?! — воскликнул он яростно.

— Я думаю там, где и положено быть всем демонам, — ответил он с не меньшей яростью. Она должна сгореть в аду!.. Покиньте мой дом, или будет хуже.

— Ахахаха! — рассмеялся охотник. — И что же ты противопоставишь силе духов гор Харца? Глупый смертный, который женился на оборотне.

— Вон, демон! Я не боюсь ни тебя, ни твоей силы.

— Но ты знаешь, что теперь будет. Помнишь свою клятву? О, как это было торжественно… и моя рука никогда не поднимется против неё, чтобы причинить ей вред.

— Я не приносил клятв злому духу.

— И всё же ты это сделал. И если вы не смогли сдержать своё слово, духи желают получить обещанное. Ваши дети должны погибнуть от птицы, зверя или…

— Вон… ВОН, Демон!

— И кости их сгложет пустошь! Ахахаха…

Мой отец, переполняемый яростью, схватил свой топор и поднял его над головой Уилфреда, чтобы нанести удар.

— Я клянусь в этом, — продолжил охотник с издёвкой.

Топор упал ему на голову. Но он прошел сквозь него как прошел бы через воздух, и мой отец, потеряв равновесие, тяжело рухнул на пол.

— Смертный! — сказал охотник, расхаживая подле тела отца, — у нас есть власть над теми, кто совершил убийство. Ты виноват в убийстве двоих, — ты должен был оплатить свой долг, исполнить свою клятву. Ты потерял двоих детей. Третьему ещё предстоит дорога к духам, и они будут преследовать ЕГО потому что ТЫ дал клятву. Ты свободен, ибо было бы слишком милостиво убить тебя. Твоё наказание — твоя жизнь!

Это было ужасное несчастье, и в одночасье, весь устоявшийся уклад жизни жителей поместья Кранстон-Хаус выбился из привычного ритма и замер на одно мгновение. Старый дворецкий после этого случая был вынужден выйти в отставку, поскольку в этот момент позволил себе бездельничать. Две служанки одновременно появились в холле. Они остановились у главной лестницы, и те, кто доподлинно помнит все дальнейшие события, утверждали, что их экономка, миссис Принглвас тоже была там.

Едва ли я могу передать те чувства, которые испытала старшая горничная, подотчётные ей служанки и няня. Старшая горничная положила одну руку на шлифованную мраморную балюстраду, и своим немигающим взором остановилась на лестнице. Одна из её служанок стояла позади неё с каменным, бледным, как мел лицом, прислонившись спиной к гладкой, холодной стене. Няня, едва не упав в обморок, присела на самый край белых ступеней, туда, где их не касалась бархатная ковровая дорожка — и заплакала.