Эндрю Кальдекотт - Загадочный город

— Saeculum! — зарычал Ферокс у него за спиной, как бы закрепляя сказанное ранее, но больше Солт не оборачивался до тех самых пор, пока не отбежал на достаточное расстояние.

Он видел, как человек-горностай отражал атаки грибов, разворачиваясь и уклоняясь с воинственной грацией; он крутил копьем то у пояса, то над головой. С каждым успешным ударом гас один из источников света.

Обратный путь оказался еще более болезненным, чем дорога сюда. Солт упал на колени и застонал. Обычно плита довольно быстро восстанавливалась. Взволнованный, он немного подождал и снова попробовал пройти, но плита не отвечала; при прикосновении она казалась необычно безжизненной.

Дверь захлопнулась у него за спиной.

Saeculum.

Солт бродил по прогалине вокруг плиты, в темноте давая волю бессильной ярости, а снег продолжал сыпать. Пришлось прибегнуть к единственному утешению, которое было под рукой, — фляге с виски, которая с каждой новой неудачей пустела все быстрее. Он думал о том, что перемещение камней могло быть как-то связано с закрытием прохода и даже с циклическим кризисом Лост Акра. От этой теории настроение его портилось еще больше.

Напившись, он пнул ведущую теперь в никуда плиту, упал на спину и стукнулся головой. Закрыв глаза, он расслабился и позволил пронизывающему холоду снять его боль.

— Откуда ты знал, что он тут будет? — спросил человек, в котором Солт опознал Билла Ферди.

— Нутром почуял, — ответил второй голос.

— Да он весит целую тонну.

— Он — круглый дурак, — произнес второй голос, который тоже понемногу становился знакомым.

Солт окончательно пришел в себя в тот момент, когда его взвалили на плечи. Он застонал.

— Шляпа… Что-нибудь еще? — вновь подал голос второй.

— Ни черта не вижу, — ответил Ферди.

— Нужно поскорее отнести его домой, — сказал второй. — Через двадцать минут начнется метель.

В своем почти бессознательном состоянии Солт все же понял смысл этого замечания и тут же узнал обладателя второго голоса — соседа Ферди, Ференсена, того самого человека, который каким-то мистическим образом за несколько часов с удивительной точностью предсказывал потепление, мороз, дождь и снег. Жители деревни за глаза называли его Заклинателем Дождя.

— Оставьте меня в покое!

— А ну молчать! Ты и так уже достаточно натворил, — твердо сказал Ференсен. Из своего перевернутого положения Солт все же сумел рассмотреть старика и копну его седых волос.

— Я не просил вас о помощи! — закричал Солт и отключился прежде, чем Ференсен успел на это ответить.

Снегопад утих, и на горизонте показалась ферма семейства Ферди, — стога сена выплыли из темноты, похожие на пришвартованную в гавани флотилию. На холме за фермерским домом возвышалась шестиугольная башня, где обитал Ференсен, — ее местонахождение за снежной пеленой выдавал только свет в окнах.

— Ко мне? — спросил Ферди. — Моя Меган делает недурственное тонизирующее.

— Но отнюдь не такое сильное, какое готовлю я, — ответил Ференсен. — К тому же мне нужно перекинуться с ним словечком.

Билл Ферди, как всегда, подчинился Ференсену, но ответ его жильца на вопрос, откуда тот узнал о местонахождении Солта — «нутром почуял», — показался ему как минимум неполным. Он почувствовал, что надвигаются неприятности.

В башне Ференсена имелась одна-единственная комната, в которой хозяин предавался размышлениям, учился, делал упражнения, готовил, наблюдал за звездами, хранил книги, спал, мылся и жил. Он спускался в главный дом лишь ради ванны или компании. Комната словно сошла с картинки, иллюстрирующей задачку на запоминание, столько всего в ней умещалось.

Три стороны шестигранника занимали тянущиеся от пола до потолка книжные стеллажи (а потолок там был очень высоким), помеченные сверху резными буквами: «Естественные науки. Античность. Дела рук человеческих (разное)». Две прилегающие стены были заняты односпальной кроватью и причудливой конструкцией, служившей душем. Последнюю стену напротив входа украшал богатый камин, широкий и глубокий, с деревянной полкой, которую в лучших традициях Ротервирда покрывала резьба самого гротескного характера. Напротив камина, точно перед сценой в зрительном зале, стоял диван и несколько стульев эпохи короля Иакова, с плетеными сиденьями и высокими спинками. С поперечных балок потолка свисали карты с изображением звездного неба, океанов и ротервирдского Западного леса; на последней были густо отмечены места, где водились редкие виды фауны. На поддерживаемых блоками горизонтальных балках висели трости, пальто, шляпы, плащи, костюм пчеловода и парашют. Подобное разнообразие свидетельствовало о том, что обитателем дома является эрудит, ни во что не ставящий «Исторические предписания».