Хотя эта окончательность пугала, в ней было что-то умиротворяющее.
Мы все еще хранили тайны друг друга, хотя уже не могли оберегать друг друга или самих себя.
И тогда я подумал о Клаудии. Не из чувства вины, не от злости или из мести, а потому, что она, несмотря на ее краткое, но значимое влияние на мою жизнь – на то, что я все еще был жив, – в какой-то степени казалась выдуманной. А Тони была настоящей.
Я встал, обхватил ее руками и поцеловал в лоб. Она крепко, но коротко обняла меня в ответ, а когда Тони ушла, я мог думать только о том, что сон вновь может стать безопасным убежищем. Я хотел проспать остаток этого ужасного лета. Не просыпаться до тех пор, пока все не наладится. Пока я не научусь жить без этого безумия, охватившего мой разум.
Я увидел, что скрывается за завесой, и больше не хотел смотреть. Больше никогда не хотел туда заглядывать.
Я хотел только спать.
Лето в конце концов покинуло нас, но не сдалось без боя. Хотя среди развалин старой фабрики не удалось обнаружить ничего стоящего внимания, после ее эффектного обрушения власти города приказали разровнять развалины бульдозером и немедленно занялись сносом и обследованием остальных зданий.
В конце июля один из разбиравших завалы рабочих отошел в лес помочиться и наткнулся на неглубокую могилу. В ней оказалось еще два скелета, в которых по слепкам зубов опознали женщину и ее малолетнего сына. Они жили в бедном районе в городе неподалеку, и хотя об их исчезновении стало известно еще несколько месяцев назад, из-за того что у женщины уже была судимость за какое-то незначительное преступление и проблемы с наркотиками, полиция решила, что они с сыном покинули город, чтобы не платить за аренду. Судя по информации в газетах и по телевидению, мы с Риком прошли совсем рядом с могилой. Возможно, это был еще один фокус Бернарда.
После обнаружения этих тел количество жертв достигло четырех. То, что среди них оказался ребенок, вызвало еще большее бурление в прессе, страх и гнев местных жителей и политиков. Мол, теперь никто не может чувствовать себя в безопасности. Подумать только…
Но лето перешло в осень, а полиция так и не нашла ни ответов, ни даже надежных зацепок. Они и не подозревали, что никогда не сумеют их отыскать. Пресса упоминала несколько человек как возможных подозреваемых, но все они были вскоре оправданы, и теория об убийце-бродяге оставалась самой популярной среди жителей Поттерс-Коув и журналистов. К тому времени, как в город вступил сентябрь, «нераскрытые» убийства обсудили в нескольких телевизионных программах и во множестве газет по всей стране, второпях были написаны и выпущены две книги. Но в итоге это ни к чему так и не привело.
Уже к октябрю убийства отошли в прошлое, и люди разбрелись обратно за свои заборчики, в свои опрятные дома, успокаивая себя тем, что виновный в этих ужасах преступник покинул город. Как человек просыпается от страха, но быстро понимает, что ему всего лишь привиделся кошмар, жители Поттерс-Коув закрыли глаза и снова уснули. Вокруг них жили те же тихие тайны и те же беззвучные крики, но они больше не прислушивались. Парочка самых упорных стражей порядка поклялась раскрыть эти преступления, но так и не смогла. Новости появлялись все реже и реже, из города постепенно исчезали полицейские и агенты ФБР. Интерес угас, и я присоединился к толпе прочих сомнамбул, притворявшихся, что все идет хорошо.
Разумеется, то, что мы узнали, оставило по себе невероятное чувство вины, и, обнаружив в газете портрет какого-нибудь члена семьи одной из жертв, с испуганным и потерянным выражением лица, я всякий раз отчаянно хотел рассказать им все, что знал. Но кто мне поверит? Несколько месяцев спустя я даже не знал, верю ли я самому себе. Что бы я ни сделал, им от этого будет только хуже, все только усложнится. Их близкие умерли, и мои истории про привидения не вернут их к жизни. Никто никогда не узнает правды о Бернарде, и даже я не мог бы доказать, что он убил еще кого-то, кроме себя самого. Так что я научился жить со своим знанием, перестал читать новости и разглядывать фотографии горюющих, сбитых с толку родственников, которые все еще надеялись получить ответы.
Листья пожелтели, воздух стал холоднее, особенно по вечерам. Я пытался заниматься чем-то более приятным. Пробовал даже снова писать, но стоило мне занести ручку над бумагой, как перед моими глазами возникали Тони, Рик, Дональд или Бернард, или лица из газет, и вся та горечь, крики и кровь, что скрывались за ними.
Читать дальше