Стивен Кинг - Глаза дракона [litres]

Его веревка, его ноги, его удача. Все это может не изменить ему… а может и изменить. Не важно. Он должен спешить.

– Ночью, – прошептал он, глядя в окно. Но вечером случилось нечто, изменившее его планы.

Пейна и Арлен целый день добирались до фермы Ричфула, до которой было десять миль. До Делейнского замка было вдвое дальше, и Деннис уже в два часа дня постучал бы в его ворота, если бы совершил такую глупость. Но Пейна был точен в своих инструкциях, особенно если учесть, что не слишком ясно представлял себе мотивы своих поступков, поэтому Деннис вошел в замок не сразу.

Сперва он поискал убежище, где мог бы провести следующие несколько дней. На дороге никого не было, но скоро там должны были появиться крестьяне, идущие с рынка, а Деннис не хотел, чтобы его кто-нибудь узнал. Ведь он, по идее, все еще лежал дома с гриппом. Довольно скоро он отыскал заброшенную ферму – их становилось все больше благодаря Томасу Налогоносному.

Деннис пробыл там до субботы – до дня, когда Бен Стаад вместе с Наоми уже спешили на собачьей упряжке в дом Пейны. Если бы Деннис знал это, ему было бы легче, но он не знал.

В подвале нашлось немного картошки и репы. Он съел картошку (потому что репу терпеть не мог), вырезая ножом гнилые места, по сути дела, три четверти каждой картофелины. Он доедал остатки – шарики размером с голубиное яйцо – и с отвращением поглядывал на репу. Когда я проголодаюсь, думал он, она, может быть, покажется вкуснее.

Вкуснее репа не казалась, но Деннис все равно ее ел. Нужно было продержаться до субботы.

Еще он нашел в подвале пару снегоступов. Крепления оказались велики, но ему хватило времени их подогнать. Кожа уже начала гнить, но с этим ничего нельзя было поделать. В конце концов, они нужны ему ненадолго.

Спал он в подвале, боясь нежданных гостей, но большую часть дня проводил в гостиной заброшенного дома, высматривая идущих по дороге. Гостиная, где когда-то собиралась большая семья фермера, обсуждая планы на день, теперь была пуста и уныла.

Пейна, узнав, что Деннис умеет читать и писать, и проверив это после завтрака в среду – последнего нормального завтрака Денниса, – вручил ему несколько листков бумаги и карандаш. Деннис провел в этой печальной гостиной немало часов за составлением записки. Он писал, зачеркивал, точил карандаш ножом и писал опять. Он боялся забыть что-либо из того, что говорил Пейна, и иногда ругал старика, что тот не написал записку сам или не продиктовал Арлену. Но в основном работа ему нравилась. Он куда хуже работал головой, чем руками, но все же это было лучше, чем безделье.

К субботе записка была готова. Деннис смотрел на нее с радостью – ему никогда не доводилось писать так много. Он сложил ее до размера марки и сел у окна, с нетерпением ожидая темноты. Питер видел несущиеся по небу облака из своей камеры, Деннис – из окна заброшенного фермерского дома, но оба знали от своих отцов – короля и дворецкого, – что это предвещает снег.

К четырем по полу гостиной поползли длинные сизые тени, и Деннис решил двигаться дальше. Впереди его ждала опасность. Он шел прямо в логово Флегга, где тот творил свои злые чары. Но это не имело значения: он знал – пришло его время исполнить свой долг, и был намерен сделать все, что от него зависело.

Деннис вышел из дома, надел снегоступы и отправился через поле к башням замка. Промелькнула мысль о волках. Он не знал, что Питер решил бежать именно в эту ночь, но, как и Питер, как и Пейна, чувствовал, что нужно спешить.

Пробираясь по заснеженному полю, он думал, как проникнуть в замок, чтобы Флегг… Стоило ему мысленно произнести имя чародея, как где-то завыл волк. Флегг, задремавший над книгой заклинаний в своем кабинете, подскочил в кресле.

– Кто произнес мое имя? – прошептал он, и двухголовый попугай в страхе закричал.

Деннис услышал этот шепот, сухой и безжалостный, как шорох паучьих лап, посреди снежного поля. Он замер, потом пошел дальше. Несмотря на мороз, со лба у него стекали крупные капли пота.

С громким треском лопнуло одно из сгнивших креплений. Снова тоскливо провыл волк.

– Никто, – прошептал Флегг, откидываясь в кресле. Он редко болел – три-четыре раза за всю жизнь, – но в походе порядком замерз, ночуя на холодной земле, и это сказывалось до сих пор. – Никто. Мне показалось.

Он захлопнул книгу и опять погрузился в сон.

Деннис медленно расслабился. Капля пота попала ему в глаз, и он рассеянно смахнул ее. Он подумал о Флегге – и Флегг каким-то образом это услышал. Но теперь темная тень чародея миновала его, как тень ястреба – сжавшегося в ужасе кролика. Деннис глубоко вздохнул. Он изо всех сил старался не думать о Флегге, но наступала ночь, на небо всходила бледная оскаленная луна, и эти мысли все неотвязнее подступали к нему.