Стивен Кинг - Глаза дракона [litres]

Теперь они снова сделались невезучими Стаадами. Если бы не это, он в жизни не ударил бы сына – поступок, о котором он уже жалел.

Их положение разом ухудшилось. Энди в последнее время потратил уйму денег – выкупил проданные раньше земли, построил мельницу. Теперь банкиры скинут овечью шкуру, набросятся на него жадными волками, и он моментально потеряет все, что раньше продавал кусок за куском.

И это еще не все. Какой-то инстинкт заставил его не брать никого из родных на коронацию Томаса. И он оказался прав.

После коронации Эндрю заглянул в пивную. Последние события – смерть короля и заточение Питера – сильно взволновали его, и он хотел выпить, чтобы успокоиться. Его сразу узнали.

– Помогал ему твой сынок, Стаад? – осведомился какой-то пьяный тип, и остальные гнусно захохотали.

– Может, он держал старика, пока принц вливал ему отраву в глотку? – подхватил другой.

Эндрю одним глотком допил кружку и собрался уходить. Делать ему здесь было нечего.

Но третий пьянчуга – громила, от которого воняло, как от бочки с кислой капустой, – рванул его назад.

– И что ты об этом знаешь? – спросил громила задушевным голосом.

– Ничего, – ответил Эндрю. – Я ничего не знаю, и мой сын тоже. Пусти.

– Ты уйдешь, когда – и если – мы тебя отпустим, – заявил громила и толкнул его в объятия прочих пьянчуг.

Тут началась потеха. Они перекидывали Энди Стаада друг другу, поддавая ему то локтем, то коленом. Бить его они не осмеливались, хотя по глазам было видно, как им хотелось это сделать. Будь они попьянее, Эндрю оказался бы в серьезной переделке.

Эндрю, мужчина невысокий, но сильный и широкоплечий, прикинул, что смог бы уложить двоих, может, даже троих… но их было не меньше восьми. В возрасте Бена он еще мог бы полезть на рожон, но в сорок пять не мог позволить себе притащиться домой избитым до полусмерти. К тому же это бесполезно – удача вновь покинула их семью, с этим ничего не поделаешь. Хозяин пивной безучастно глядел на происходящее, даже не пытаясь вмешаться.

Наконец они отпустили его.

Теперь он боялся за жену… за дочь… и больше всего за Бена. Будь на моем месте Бен, думал он, они наверняка пустили бы в ход кулаки. Они избили бы его… если еще не хуже.

Поэтому он и ударил сына, и пригрозил прогнать из дома, если Бен еще хоть раз упомянет имя принца.

Иногда люди ведут себя странно.

То, что Бен Стаад понял теоретически, ему доказали на практике на следующий день.

Он отогнал на рынок шестерых коров и продал их за хорошую цену (покупатель не знал его, иначе цена не была бы такой хорошей). Он уже подходил к городским воротам, когда его окружили какие-то бездельники, обзывая убийцей и другими, не менее обидными словами.

Бен сделал все, что мог. В итоге они избили его – их было семеро, – но заплатили за это синяками, разбитыми носами и выбитыми зубами. Уже в темноте Бен кое-как доплелся домой. Все у него болело, но он был доволен собой.

Отец сразу понял, что произошло.

– Скажешь матери, что упал, – коротко бросил он.

– Да, папа.

– И теперь я сам буду отводить на рынок коров, возить зерно или что угодно, пока банкиры не выгонят нас отсюда.

– Нет, папа, – сказал Бен так же спокойно, как только что говорил «да». Для парня, которого только что здорово побили, он держался странно – почти весело.

– Что это значит? – с недоумением спросил отец.

– Если я буду прятаться, они все равно меня найдут. Если же я буду стоять на своем, они скоро устанут и оставят меня в покое.

– Если кто-нибудь из них возьмется за нож, – возразил Эндрю, – ты можешь не дожить до того, как они устанут.

Бен крепко обнял отца.

– «Богов не перехитришь», – процитировал он одну из древних пословиц Делейна. – Я все равно буду драться за Пи… за того, чье имя ты запретил мне упоминать.

Отец грустно посмотрел на него:

– Ты так и не поверил, что это сделал он?

– Нет. И никогда не поверю.

– Ты стал мужчиной, сын, а я и не заметил. Не самый лучший способ доказывать, что ты уже мужчина, подравшись на рыночной площади с толпой бездельников. Но и времена сейчас нехорошие.

– Да, – подтвердил Бен. – Времена нехорошие.

– Да помогут тебе боги, – сказал Эндрю. – Да помогут они нашей несчастной семье.

Томаса короновали в конце долгой и холодной зимы. На пятнадцатый день его царствования на Делейн налетела последняя снежная буря. Снег падал сплошной стеной, и ветер сдувал его в сугробы.