Стивен Кинг - Судьба Иерусалима[= Жребий; Салимов удел]

Если что-то и выделяло его, так это выдержка и холодный самоконтроль. Никто не воспитывал этого в нем, видимо, свойство было врожденным. Когда его любимый пес Чоппер попал под машину, он вместе с матерью понес его к ветеринару. И когда ветеринар сказал: «Нужно его усыпить», — Марк возразил: «Вы хотите его не усыпить, а отравить газом до смерти». «Да», — ответил ветеринар. «Ладно, — сказал Марк, — только позвольте мне поцеловать его». Он жалел Чоппера, но не плакал. Мать плакала, но через три дня забыла Чоппера, а Марк не забыл. Потому он и не плакал. Плакать — это как вылить вон всю память.

Его расстроило исчезновение Ральфи Глика, потом смерть Дэнни, но он не был испуган. Он слышал в магазине, что Ральфи мог похитить сексуальный маньяк. Марк знал, что такие бывают. Но если бы когда-нибудь такой предложил ему конфетку, он пнул бы его прямо под яйца и убежал.

— Марк? — голос матери.

— Что, мама?

— Не забудь вымыть уши.

— Не забуду.

Он спустился вниз пожелать им доброй ночи, бросив взгляд на своих монстров: на Дракулу, обнажившего свои клыки над телом девушки, на Безумного Доктора и мистера Хайда.

Понимает ли он, что такое смерть? Конечно. Это когда тебя хватает такой вот монстр.

Рой Макдугалл подъехал к своему трейлеру в полдевятого и заглушил мотор старенького «форда». Машину пора выбрасывать. Такая машина. Такая жизнь. В доме ревел ребенок и кричала жена. Прекрасное семейство.

Он вылез из машины и тяжело опустился на щебенку, которую сам натаскал к дому прошлым летом.

— Черт, — пробормотал он, когда твердые камушки врезались ему в задницу.

Он был совершенно пьян. Закончив работу в три, он поехал к Деллу и пересидел там даже Хэнка Питерса и Бадди Мэйберри. Хэнк пропил там всю свою получку и казался совершенно выжатым. Он знал, что Сэнди думает о его приятелях. Ну и хрен с ней. Почему он не может выпить по выходным пива, если всю неделю надрывается на проклятой фабрике? Какое она имеет право упрекать его? Она-то целый день торчит дома и ни черта не делает — только смотрит за ребенком, и смотрит из рук вон плохо. Чертов ребенок опять свалился с кровати.

«Где ты была?»

«Я его держала, Рой. Но он вырвался».

Ага. Вырвался.

Он подошел к двери и пнул ее ногой. Нога болела. Но от нее сочувствия не дождешься. Ей бы только валяться на диване и жрать шоколад, или смотреть эти дурацкие «мыльные оперы» и опять же жрать шоколад, или звонить своим подружкам и жрать шоколад. У нее уже прыщи на роже, как и на жопе. Скоро будет невозможно отличить одно от другого.

Он вошел, и увиденная сцена моментально прогнала хмель из его головы, как холодный душ: ребенок, голый и ревущий, с текущей из носа кровью, и Сэнди над ним, в перепачканной кровью блузке, с лицом, искаженным страхом и яростью. На полу валяются пеленки.

Сэнди, увидев его, вскинула руки, как будто для защиты.

— Что тут происходит? — медленно проговорил Рой.

— Ничего, Рой. Он только…

— Ты его ударила, — сказал он. — Не могла запеленать и побила. Да?

— Нет, — сказала она торопливо. — Он упал и разбил себе нос, вот и все. Вот и все.

— Я тебе покажу все, — сказал он так же спокойно.

— Рой, он же просто разбил нос…

— Что у нас на ужин? — перебил он.

— Гамбургеры. Подгорели, — радостно сообщила она, вытирая нос Рэнди краем своей блузки. Рой видел складку жира у нее на животе. Корова. Бьет моего ребенка.

— Убери его.

— Он еще…

— Убери его! — крикнул Рой, и Рэнди, успокоившийся было, опять заплакал.

— Дам ему бутылочку, — сказала Сэнди, вставая.

— И давай мой ужин, — он принялся стягивать куртку. — Господи, что за бардак! Чем ты занималась целый день, сволочь?

— Рой! — вымолвила она в шоке, потом улыбнулась. Приступ гнева, охвативший ее, когда ребенок не хотел лежать смирно во время пеленания, уже прошел.

— Давай ужин и наведи здесь порядок.

— Конечно. Сейчас, — она вынула из холодильника бутылочку с молоком и сунула Рэнди. Он начал с безучастным видом сосать, поглядывая то на отца, то на мать.

— Рой?

— Ммм. Что?

— Уже можно.

— Что?

— Знаешь, что. Хочешь? Ночью.

— Конечно, — сказал он. — Конечно, хочу, — и опять подумал: это не жизнь. Это только кажется жизнью.

Нолли Гарденер слушал рок-н-ролл по радио, барабаня пальцами по столу, когда зазвонил телефон. Перкинс отложил кроссворд и снял трубку.

— Выруби это, слышишь?

— Сейчас, Перк. — Нолли выключил звук.

— Алло?

— Констебль Гиллспай?