Шеннон Макгвайр - В каждом сердце – дверь

Но сейчас было не время. Джек презрительно фыркнула и отозвалась слишком спокойно:

– Я видела ее тело, как и вы все. Я знаю, некоторые из вас решили, будто ее смерть на моей совести. Я знаю, те из вас, кто верит в мою виновность, вероятно, откажется поверить во что-то другое. Вспомните все, что вам известно обо мне. Если бы я вдруг начала убивать своих одноклассниц, стала бы я оставлять труп?

Парень с костью поднял бровь.

– Логично, – заметил он.

– Логично-то логично, но это еще не значит, что она не убийца, – сказала Лориэль, но уже без прежнего запала; ее обвинения столкнулись с фактами и рассыпались в прах. Она скрестила руки на груди. – Я с нее глаз не спущу.

– Вот и хорошо, – сказала Ланди. – Сейчас мы все должны не спускать глаз друг с друга. Мы не знаем, кто напал на Суми. Элеанор работает с представителями власти, и, вероятно, скоро мы будем знать больше, чем сейчас, а пока давайте следить друг за другом. Никто не выходит никуда поодиночке… да, мисс Янгерс?

Лориэль дождалась, когда внимание группы вновь переключилось на нее, и опустила руку.

– Что, если кто-то из нас найдет свою дверь раньше, чем поймают убийцу? – спросила она. – Я не смогу взять с собой кого-то еще и не стану упускать шанс вернуться только из-за того, что нам нельзя ходить в одиночку.

– Думаю, мы сможем договориться. Если, пока мы будем держаться вместе, кто-то найдет свою дверь, тогда тот, чья дверь нашлась, уйдет, а оставшийся найдет себе другую пару, – сказала Ланди, осторожно подбирая формулировки. Нэнси с самого начала поняла: Ланди не верит, что кто-то из них найдет свою дверь. Во всяком случае, не скоро, а может быть, никогда. Ланди не верила в них. Это было ясно по ее тону и по тому, как она выбирала слова. И, возможно, она была права. Для самой Ланди двери закрылись – что бы ни было дальше, этого уже не изменить. Ланди приходилось привыкать к мысли, что в этом мире она встретит свою смерть.

– Можно разбиться не на пары, а на тройки, – сказал мальчик с костью. – А кто не найдет третьего, те пусть постараются пока не находить свои двери.

Кто-то рассмеялся. Другие смотрели с горечью. Лориэль была в числе последних.

– Расскажите нам о своей двери, мисс Янгерс, – предложила Ланди.

– Я ее еле разглядела, – сказала Лориэль. Голос у нее стал такой, словно мысленно она была где-то далеко. – Она была такая маленькая. Чудесная маленькая дверца в притолоке, под лампой на крыльце. Как будто для мотыльков. Я просто хотела посмотреть, что это, подошла близко-близко и постучала кончиком мизинца. Вокруг все так странно завертелось, и я вдруг очутилась в коридоре по ту сторону двери, а за спиной у меня осталось огромное, невероятно огромное крыльцо. Я не вошла в дверь. Она сама втянула меня внутрь. Так сильно Паутинный мир ждал меня.

История Лориэль оказалась длинной и захватывающей: грандиозное эпическое сказание о паучьих принцессах и династиях крошечных королей. Лориэль всегда отличалась острым зрением, но после года, проведенного на службе у мельчайших из живых существ, оно обострилось так, что пришлось носить специальные очки с переливчатыми цветными линзами, иначе мир делался таким огромным, что больно было смотреть. Она сражалась и побеждала, она любила и потеряла свою любовь, и вот наконец настал день, когда Королева Пыльцы спросила, хочет ли она стать принцессой их страны и остаться там навсегда.

– Я сказала, что хочу этого больше всего на свете, но мне нужно вернуться домой и рассказать все родителям, прежде чем я приму это предложение, – всхлипнула Лориэль. Она начала ронять слезы еще тогда, когда дошла в своем рассказе до гибели своего возлюбленного Принца Осы, и, похоже, конца этим слезам в обозримом будущем не предвиделось. – Она сказала, что мне будет трудно снова найти дверь – придется всматриваться так зорко, как никогда в жизни. Я сказала, что сумею. Это было почти два года назад. Где только я ни смотрела, а двери так и не нашла.

– Некоторые двери открываются только один раз, – сказала Ланди. Комната загудела, выражая согласие. Нэнси нахмурилась и вжалась поглубже в кресло. Это было жестоко – вот так вытаскивать на свет чужое прошлое, пришпиливать этих людей, корчащихся от боли, к полу, а потом добивать такими словами. Лориэль наверняка и сама понимала, что, скорее всего, никогда больше не войдет через крошечную дверцу в свой еще более крошечный мир. Она достаточно умна, чтобы понять это. Какой смысл говорить об этом вслух?