Дарья Бобылёва - Вьюрки [litres]

– А у меня мамку съели!

Пашка вдруг схватил с земли березовую ветку и погнался за ним, но Леша ловко ускакал по канавам, хохоча и ругая Пашку недетскими словами.

– И вас съедят! – крикнул он напоследок. – Всех съедят!

Речная вода, как всегда, в жару пахла арбузом. Над ней оранжевыми и синими трескучими полосками носились стрекозы. Иногда по поверхности шлепала мощным телом одинокая рыбина. Юки вспомнила, как Катя рассказывала ей о видах рыб, которые тут водятся: с удовольствием и знанием дела разделывая на кухонной доске заляпанное кровью и слизью чешуйчатое тельце. Показывала – вот жабры, вот молоки, вот плавательный пузырь, отделяя их легко и умело. Иногда уже выпотрошенная рыба вдруг принималась биться, и Юки морщилась от болезненной жалости к бессмысленному холодному существу.

С дорожной насыпи тянулись вниз тропинки к удобным рыболовным местам. Возможно, они еще не заросли по той же причине, что и дорожка в лесу за Катиным участком: везде она ходила, сновала по своим тайным делам. Катя что-то знала. Юки поняла это еще тогда, когда они избавлялись вдвоем от безногой девочки с жабьим ртом. Юки и слово то странное вдруг вспомнила, которым Катя эту девочку назвала: «игоша». Тогда Юки решила, что Катя ведьма. Теперь по всему выходило, что кто-то похуже. Если только ее обглоданные кости не лежали вместе с другими там, в сарае…

– Катя! – позвала Юки.

– Да тихо ты! Перебудишь еще… этих.

– Тех, кто зовет?

– Ну.

– А ты их видел?

– Еще чего.

Точно невидимый ледяной палец снова тронул Юки за нос. Про тех, кто зовет с реки, никто из вьюрковцев особо не распространялся. Вроде здесь какие-то голоса слышали. И фигуры какие-то, тени чудились осмелившимся выйти на берег – «блазнились», как говорила Тамара Яковлевна. Голоса звали, окликали по имени. И вроде бы говорили о каких-то очень личных вещах, известных только тому, кого они окликали. Это если Юки все поняла правильно – о зовущих с реки почти ничего не рассказывали, не поминали чертей, по выражению той же Тамары Яковлевны.

А Катя сидела тут целыми днями. С удочками, спиннингом, расставляла по кустам донки-закидушки. Говорила, что либо плеер слушает, либо в берушах сидит. А потом раз обмолвилась в разговоре с Юки, что эти, которые теперь в Сушке живут, не такие уж и страшные. Обмолвилась и тут же сама себя перебила, сменила тему, на вопросы не отвечала. Она же взрослая, ей можно.

Катя, много лет жившая во Вьюрках неприметной отшельницей, наверняка знала всех по именам. И тайные вещи о каждом могла разведать, если бы захотела. На нее же никто не обращал внимания. И ходила она почти бесшумно, говорила – рыбацкая привычка, чтобы добычу не спугнуть.

Далась ей эта рыба, и мужики на Сушке столько не сидели, сколько она…

– Ка-атя!

Они почти дошли до забора, за которым начиналось поле с недостижимым ныне коттеджным поселком на горизонте. Уже видно было ворота – где-то здесь нашли пару недель назад сложенную аккуратной стопкой одежду бесследно исчезнувшего Валерыча. Тропка раздваивалась, и вторая ее половина уходила вниз, к темным сырым мосткам, с которых когда-то сигала в воду вьюрковская молодежь. Раньше здесь повсюду валялся мусор – бутылки, пакеты, пачки сигаретные – и стоял прогоревший мангал. Пашка вспомнил, как давным-давно, месяцев семь назад, они с приятелями жарили на этом мангале шашлыки. И запивали кисловатым пивом, и прыгали с мостков «бомбочкой» в теплую мутную воду.

Теперь ни мангала, ни мусора, ни других следов человечьего отдыха нигде не было, будто кто-то провел субботник. Чистенько, зелено, осока шуршит.

Юки рванулась вниз, но Пашка схватил ее за руку. И отсюда было видно, что на мостках пусто.

– Кать! Кать-ка!

И что-то шумно плеснулось в нескольких метрах от берега: выметнулись из зелено-коричневой глади не то щупальца, не то ветки – гибкие отростки, которые мелькнули на фоне солнечных бликов и тут же втянулись в воду. Пашка ухватил Юки покрепче, и они побежали обратно, стараясь держаться ближе к кустам и заборам.

– Ты видел?

– Щука бесится.

– Какая еще… – Юки даже притормозила от изумления. – Ты видел?!

– Я тебя сейчас тут оставлю, и хоть топись!

Юки знала, что не оставит, поэтому обернулась и в последний раз, отчаянно выкрикнула:

– Ка-а-а-тя!

Через несколько секунд Пашка уже втаскивал Юки на дорожную насыпь. Река тихонько плескалась внизу, пахло арбузом, зудели комары.

Катя ушла не на рыбалку.