Вадим Дмитриев - Чёрные лебеди

Осень подходила к концу. С наступлением холодов подготовка к зиме, так же как и дела по хозяйству, окончательно легли на плечи Ученика. Старая печь больше коптила, чем согревала, и Долговязому пришлось законопатить мхом и просмолить сосновой смолой все щели в хижине, чтобы как-то удержать скудное тепло. Вечерами, пока Ученик драил глиняные судочки и до блеска натирал кварцевые пробирки, Знахарь подолгу лежал у огня, кряхтя и постанывая. Их общение в последнее время сводилось исключительно к вопросам и ответам.

— Сколько зерен сурумы нужно добавить в живильное зелье? — спрашивал Знахарь, грея над огнём скрюченные старостью корявые пальцы.

— Четыре для женщин и семь для мужчин.

— А для меня?

Долговязый морщил лоб, силясь дать правильный ответ.

— Запомни Ученик, старика живильное зелье убьет с первого глотка. А ребенок до десяти лет может пить его как воду.

Почти каждое утро они шли в лес за хворостом. Пока Ученик разгребал валежник, Знахарь собирал травы, коренья, ягоды с грибами, время от времени хитро присвистывая:

— Эй, Ученик, а ну-ка скажи!

В руке появлялся, сорванный на болоте, толстый стебель, которым старик ехидно крутил перед носом кашевара:

— Коль выжать сок этого водогона, на высушенную ножку гаранауса, — на раскрытой ладони появлялся бледно-розовый гриб, — что получим?

— Чтобы перелететь из Омана в Гесс хватит и десяти капель сока на такую ножку, — уверенно отвечал Долговязый, поднимая сухую еловую ветку.

— А если двадцать капель добавить, что будет?

Долговязый замялся.

— Ну, Ученик? Я же делал это с тобой.

— Ах да! Мертвым, не дыша, неделю пролежишь.

— Молодец!

Каждый раз на обратном пути Ученик недовольно причитал, сгибаясь под тяжестью вязанки:

— Я сухостоя наносил на три зимы вперед.

— Носи-носи, — подстёгивал его старик, — лес тебе помогает, и ты ему помоги.

В редкие солнечные дни Ученик выносил из хижины связки сушеных трав, мешочки с порошками, гирлянды с грибами и кореньями и раскладывал прямо на земле, чтобы та, как утверждал Знахарь, умножала их силу. А по вечерам под заученные монотонные заклинания, похожие на голодный волчий вой, толок дубовым пестиком в каменной ступке травы, молол в деревянной мельнице коренья, смешивал одно с другим и настаивал всё это на муравьиных выжимках.

— А это называется медовка, — Знахарь выуживал из вороха сухих травинок желто-рыжий лепесток, и тыкал им кашевару в лицо, — хорошо растворяется в паучьем яде. После тот становится вязким и пахнет точно мёд. Даже собака не учует подмены.

Сидя перед лампадкой, Долговязый аккуратно раскладывал по кучкам травинки и корешки, вслух проговаривая их названия, чтобы лучше запоминалось:

— Бычий нюх, жимица, бобона, кунарак, снова бобона…

— Кровь она такая, — бормотал старик, греясь у печки, — запах её силу имеет немалую. Вот скажи мне, как остановить резню в поле? Очень просто. Надо запах пролитой крови заглушить, и все дела. А что нам в этом поможет?

— Волчья моча, корень горного перца, побеги двухлетней ивы, м-м-м…

— И?

— …ягоды мертволистника собранные на шестой день после первого заморозка? — добавлял Долговязый, с надеждой взирая на старика.

— А заклинание?

— Крум садхи арам! — торжественно выкрикивал довольный кашевар.

— Вот! — Знахарь удовлетворённо потягивался, приговаривая. — Твой чистый ум впитывает всё как сухой мох утреннюю росу. Теперь смело можно на покой.

Когда размытые дождями дороги прихватил первый морозец, Знахарь принялся собираться в Оман.

— Завтра поедешь со мной, — буркнул он как-то утром, раскуривая длинную резную трубку, — покажу тебя мастеру Томэо.

Раньше старик никогда не брал Ученика с собой. Оставляя на хозяйстве, сам на два-три дня уезжал в город. Называл поездку — «ехать на торги». В такие дни Долговязый запрягал телегу коричневой клячей Миркой, такой же древней, как и сам старик, и грузил мешками сушёных ягод, глиняными кувшинами с настойками, вязанками грибов и охапками кореньев.

— Присматривай за огнём, — назидательно наказывал Знахарь, поправляя упряжь, — а за меня не беспокойся. У меня завсегда в кармане мороч-чай на всякий случай припрятан. Пусть другие меня боятся.

Из Омана Знахарь привозил лампадное масло, холсты, кухонную утварь. Как-то привез две латунные чашки на тонких цепях, и Долговязый с удивлением узнал, что с их помощью порошки можно делить на две идеально равные части. А если на одну чашку поставить крохотный оловянный бочонок с цифрой, а на вторую сыпать что-либо, пока стрелка в центре цепей не остановится вертикально, то по цифре на бочонке можно определить точное количество насыпанного в чашку. В другой раз старик привез хитрый прибор для разглядывания мелких частиц, коих невозможно увидеть обычным глазом. Бронзовая трубка со стеклышками, прикреплённая к шарниру раздвигалась почти на локоть, и когда кашевар, прищуривая один глаз, заглядывал через неё вторым, то видел настоящее чудо — удивительное движение крошечных частиц, их соединение между собой и деление на множество таких же.