Вадим Дмитриев - Чёрные лебеди

— Я вас не понимаю? — советник безуспешно пытался продемонстрировать дружескую улыбку.

— Нет, Мышиный Глаз, это я не понимаю! — старец повысил голос до крика. — Какую игру вы затеяли? Зачем ваш слуга сбежал с королевой?

— Что? — кулаки полукровки судорожно сжались и ногти впились в ладони.

— Неужели она оказалась хитрее меня? — монах нервно хихикнул. Он сдерживал себя, но худые щёки дрожали негодованием. — Что, перекупила? Или охмурила женскими чарами? Что произошло с вами, Альфонсо?!

— А вам не кажется, что нельзя доверять первому впечатлению? — советник старательно давил в голосе нотки страха.

— Какое тут впечатление, если капитан Реба своими глазами видел вашего немого слугу на вёслах лодки с беглой королевой!

Земля ушла из-под ног, в животе похолодело, тело налилось свинцом. Пытаясь взять себя в руки, Мышиный Глаз носом втянул тёрпкий воздух монашеских покоев.

— Мы можем остаться наедине? — голос еле слушался его.

— Я уж не знаю, чего теперь от вас ждать.

— Я безоружен и… ну куда я сбегу?

— Ладно, — немного подумав, произнёс старик, жестом призывая конвоиров покинуть комнату.

— Но… — возразил капитан Реба.

— Да-да, побудьте за дверью. Я позову. — Когда все вышли, старик махнул рукой: — Только увольте от глупых оправданий. Не хватало услышать, что ваш слуга сам додумался до такого.

— Оправдываться мне не в чем, — советник потёр ноющие запястья. — И где беглецы?

Иеорим хитро сощурился.

— Вы довольно не простой орешек. — В его глазах вспыхнула искра неприкрытого злорадства. — Лодка сгорела, беглецы на дне, так что, дорогой друг, ваши планы провалились.

— Неужели?

Монах озадаченно взглянул на пленника.

— Не кажется ли вам, — продолжил полукровка, — что произошедшее было единственно верным решением?

— Помочь королеве сбежать?

— Разве можно сбежать из Гесса, когда на его стенах островитяне? Я с ними прожил много лет и знаю, на что способны эти стрелки.

— Я вас не понимаю…

— Ну вот, — наконец дружелюбная улыбка получилась, — теперь вы произносите фразу, сказанную мною минуту назад. Если бы мы понимали друг друга с полуслова, едва ли пришлось действовать в одиночку. Согласен, я не предупредил, но… я и не думал, что вы так отреагируете на мой замысел.

— Не понимаю, — нахмурился старец.

— Сейчас наша главная проблема покоится на дне Омы, что лучшее её решение. Подумайте сами, как это выглядит: вместо смиренных молитв и поиска божьего пути королева решает сбежать. Для истории останется тайной как, но то, что это лично её решение — бесспорно. Вас винить не в чем, солдат винить не в чем. Дозорные видят на ночной реке под городскими стенами лодку. Может лазутчики, может беглецы — сыновья Хора. Всё просто, островитянин видит цель и стреляет. Лодка сгорела, королева убита. Смерть при попытке бегства. Трагическая случайность, избавляющая всех нас от ответственности за её смерть. Оставайся Гера в монашеской келье, как бы вы спали ночами? Помните девиз: «Убивший короля, станет королём»? Я освободил вас от ночных кошмаров. Теперь королеву можно канонизировать, причислить к святым мученицам, но… посмертно. Думал, вы проницательнее, и похвалите за инициативу. Или я ошибся?

Старик долго молчал. Затем обошёл стол, постукивая костяшками пальцев по краю, уставился в крохотное окошко и, наконец, произнёс озадаченно:

— Складно сказано. Бесспорно, святая мёртвая королева лучше опасной живой монахини. Но лишь в том случае, если она действительно мертва. Отправляйтесь, мальчик мой, с двумя дюжинами всадников вниз по течению. Организуете поиски. Если королева утонула, её тело застрянет в порогах близ каменистого плато Каменных Слёз. — Старик угрожающе скрипнул зубами: — Найдёшь его и привезёшь. Если же не найдёшь… капитан Реба получит инструкции, что с тобой делать.

Когда Альфонсо Коган выходил из монашеских покоев, кровь стучала в висках, словно кухарка отбивает мясо для сочной котлеты. Он посмотрел на ладони — красные глубокие бороздки от впившихся ногтей протянулись нестройной шеренгой на побелевшей коже. Но не ладони видел перед собой советник, а впалые глаза беглого немого слуги.

— Он не Пёс, — бормотал под нос полукровка, широко шагая по пустынному коридору, — нет, не Пёс. Он Волк. Немой дикий волк, умеющий выть своё «го-о-о-о» и рвать горло, когда не ждёшь.

Таким тихим может быть только раннее весеннее утро на реке Ом. Ночной, плотно набитый туман, с первыми сырыми лучами просыпающейся зари становится рыхлым и рваным, скукоженным как промокшая овечья шерсть. Птицы ещё спят, и тишину нарушает едва уловимый, мерный и угрюмый плеск речной волны. Серая городская стена, прорезана чёрными прожилками склонившихся над водой вербовых ветвей. В сонном небе, смешанном с остатками тумана, утопают бойницы и башни, где самым крепким на свете утренним сном спят караульные.