Линкольн Чайлд - Город Бесконечной Ночи

— Я буду краток, мистер Гарриман, — сказал он, просматривая документы. — По факту, на данный момент мне практически почти нечего вам сказать. Сначала плохие новости. Окружной прокурор завел на вас неприступное дело. Слишком легко удалось установить всю цепочку преступления. У них есть данные об открытии вами счета на Каймановых Островах, видео того, как вы входите в банк, и того, как вы тайно переводите все средства из фонда. И у них есть доказательство того, что вы намеревались послезавтра сбежать из страны, в виде купленного в один конец билета до Лаоса.

Последнее утверждение действительно стало для Гарримана новостью.

— Бежать из страны? В Лаос ?

— Да. Вашу квартиру обыскали по постановлению суда, и все документы, включая ваш компьютер, были изъяты. Там вся информация, мистер Гарриман, все ясно, как день — там даже присутствует запись об электронном билете.

Голос Гринбаума зазвучал печально, даже укоризненно, как будто он задавался вопросом, как ему мог достаться такой идиот в качестве клиента.

Гарриман застонал, обхватив руками голову.

— Послушайте, все это подстава! Озмиан состряпал эту историю буквально из воздуха — на него работают лучшие хакеры в мире, которые и помогали ему шантажировать меня. Я же рассказал вам о моих встречах с Озмианом и о том, как он угрожал мне! Есть же записи того, что я был в том здании — причем, не один, а два раза.

— Мистер Озмиан признает, что вы приходили к нему, но заявляет, что вы лишь искали дополнительную информацию о его дочери для своей новой статьи.

— Он проделал это со мной, чтобы отомстить за то, что я написал о его дочери! Он написал мне, как только я вышел из здания, рассказал мне о том, что он сделал и почему!

Адвокат кивнул.

— Я так понимаю, вы ссылаетесь на текст сообщения, который не получилось отыскать ни на вашем телефоне, ни где-либо еще.

— Оно должно где-то сохраниться!

— И я согласен. Но в этом то и проблема. По моему опыту — а я не склонен в нем сомневаться — сообщения не могут попросту исчезнуть. Всегда остается хоть какой-то след. Хоть где-то.

Гарриман сполз по стулу.

— Послушайте, мистер Гринбаум, я нанял вас, чтобы вы защищали меня. Не надо каталогизировать все эти фальшивые доказательства моей фальсифицированной вины!

— Прежде всего, пожалуйста, зовите меня Ленни. Я боюсь, что нам с вами придется еще долго работать вместе, — он положил руки на стол и наклонился вперед. Голос его преисполнился сочувствия. — Брайс, я буду защищать вас до конца. Я лучший в своем деле, поэтому вы наняли меня. Но нам приходится иметь дело с фактами, у окружного прокурора имеются неопровержимые доказательства вашей вины. Если мы будем настаивать на том обращении в суд, вам вынесут обвинительный приговор и посадят в тюрьму очень надолго. Единственный шанс, который у вас есть — и он действительно единственный — это сознаться.

— Сознаться?! Вы уверены, что я виновен, не так ли?

— Позвольте мне закончить, — Гринбаум глубоко вздохнул. — Я говорил с прокурором, и при текущих обстоятельствах он склонен проявить снисхождение. У вас не было судимостей, и до сих пор вы вели достойную, законопослушную жизнь. Кроме того, вы известный репортер, который сослужил городу хорошую службу своей недавней статьей. В результате прокурор мог бы подумать о вашей истории, как о некоей аберрации, пусть и вопиющей. В конце концов, это всего лишь кража средств из благотворительного фонда для больных раком, созданного, чтобы почтить память умершего близкого человека… — он затих.

Гарриман сглотнул.

— Снисхождение? На какого рода снисхождение я могу рассчитывать?

— Это еще предстоит решить, если вы дадите мне право вести переговоры в этом направлении. Дело в том, что экстрагированная сумма не была потрачена, и вы не покинули страну. Пока что у вас было лишь намерение, я могу сделать на этом акцент. Если вы признаете свою вину, и если нам повезет, то вам может грозить всего лишь… ох… два или три года заключения, не больше.

Снова застонав, Гарриман позволил себе уронить голову на сложенные на столе руки. Ему нечего было больше сказать, вся эта история была кошмаром — ожившим кошмаром, из которого ему не удастся вырваться, по крайней мере, еще пару лет.

В нескольких милях к северу от манхэттенского Центра предварительного заключения рядом с брезентом, расстеленным в центре Большой Лужайки, стоял Марсден Своуп. Он выжидал, ощущая растущее чувство трепетного удовлетворения, смешанного со смирением, в то время как вокруг него начинали появляться люди, потянувшиеся к месту назначения от пешеходных дорожек, зарослей деревьев и близлежащих улиц. Медленно, несколько неуверенно — словно ощущая серьезность события — они прогуливались по обширной лужайке, молча собираясь вокруг него. Несколько прохожих, спешащих куда-то по своим делам по январскому холоду, остановились, чтобы взглянуть на это пестрое и растущее собрание. По крайней мере, до сих пор они еще не привлекли внимание властей.