Линкольн Чайлд - Багровый берег [litres]

Когда она вытащила нижний правый ящик, из полости за ним раздался тихий хлопок. Констанс быстро навела луч внутрь. Там были спрятаны два предмета: тонкий блокнот в кожаном переплете и какой-то журнал – они стояли на торцах за закрытым ящиком. Констанс достала их, вернула ящик на место, села на кровать и начала изучать находки.

То, что она приняла за журнал, на деле оказалось каталогом аукциона «Кристи» в Лондоне. Каталог под названием «Великолепные драгоценности из аристократического имения» был выпущен двумя годами ранее. В некоторых местах лежали закладки, но никаких записей или меток на страницах она не увидела.

Констанс нахмурилась, задумчиво разглядывая обложку каталога. Потом она отложила его, открыла блокнот в кожаном переплете и принялась листать страницы, исписанные неразборчивым мелким почерком. На одной из страниц она остановилась и стала читать внимательно.

5 марта

Утро и большую часть дня я провел в Уорикшире, посетил Харвелл-Оссори. Крайне полезная поездка! Харвеллы – старинное английской семейство, которое, к сожалению, слишком вульгаризируется: число членов семьи сократилось, они живут, как нищие, в своем величественном доме, их род ослаблен кровосмесительными браками, они прозябают бесполезным нарывом на теле общества. Но одно они все же сохранили – свою гордыню. Они чуть ли не фанатично преданы памяти леди Элизабет Харвелл и ее добрых дел. Это поначалу создало некоторую проблему, поскольку семья рьяно охраняет свою репутацию (одному богу известно, какая, по их мнению, у них осталась репутация). Когда я сказал им, что собираюсь написать биографию леди Харвелл, они тут же насторожились. Любопытство, и ничто другое, вынудило их согласиться на мою просьбу о визите, но, когда я рассказал о моих намерениях, они замкнулись и всем своим видом стали демонстрировать нежелание продолжать разговор. Однако постепенно их отношение изменилось, особенно когда я объяснил, в каком прекрасном свете я вижу леди Харвелл и какой комплиментарный ее портрет будет создан. Еще я поклялся им, что буду соблюдать тайну, и это (если мне позволительно высказать одобрение в свой адрес) было гениальным ходом: у них возникло впечатление, будто история их семьи представляет гораздо больший интерес, чем, увы, на самом деле.

Их осталось только трое: незамужняя тетушка, сэр Бартлби Харвелл, праправнук леди Харвелл, совершенно никчемный экземпляр, и его дочь, старая дева. Они несколько часов рассказывали мне семейные предания, показывали альбомы с фотографиями, говорили о леди Харвелл в почтительных тонах. Несмотря на их преклонение перед этой женщиной, у них, увы, почти нет никакой полезной информации о ней: большую часть из того, что они рассказали, я узнал и без них в ходе моих расследований. Они угостили меня ланчем из подсохших огуречных сэндвичей и слабого чая. Я был раздосадован. Я откладывал встречу с потомками леди Харвелл до той поры, пока не продвинусь в своих исследованиях, будучи уверен, что демонстрация моего близкого знакомства с обстоятельствами жизни их предка развяжет им языки. И вот, когда языки у них развязались, выяснилось, что результат всех моих усилий будет ничтожный.

Тем не менее во время ланча я спросил, в каком состоянии находятся бумаги леди Харвелл. И тут выяснилось, что трое оставшихся на свете Харвеллов ничего не знают ни о каких бумагах, но они сказали мне, что если таковые и существуют, то находятся они на чердаке. Я, естественно, попросил их допустить меня туда. После недолгих уговоров они согласились. И по завершении ланча сэр Б. повел меня по гулким галереям, вверх по шаткой лестнице в задней части дома на втиснутый под карнизы чердак. Света там не было, но я, по счастью, предусмотрительно взял с собой фонарик и запас батареек.

Чердак уходил куда-то в бесконечность. Чего здесь только не было: древние корабельные сундуки, штабеля пустых корабельных ящиков, портновские манекены, груды корпии, бесчисленные, аккуратно перевязанные бечевой стопки старых номеров «Таймс» и выпуски «Панча» многодесятилетней давности. Все было покрыто толстым слоем пыли, зловонные хлопья пыли взлетали в воздух и от наших шагов. Поначалу сэр Б. присматривал за мной (возможно, опасался, что я набью карманы каким-нибудь древним хламом), но вскоре пыль и писк крыс стали для него невыносимы, и он оставил меня одного.

Я провел там час (моя спина изнывала от боли, сгибаясь под низким потолком, мои глаза, нос, руки и одежда – все было залеплено пылью), но не нашел ничего ценного. Я уже собирался сдаться и спуститься в мир живых, но тут луч моего фонарика выхватил из темноты старинный деревянный шкаф для бумаг. Что-то в нем разбудило мое любопытство: даже невзирая на слой пыли, шкаф этот отличался от своих соседей более высоким качеством. Я протер его рукавом пиджака и увидел древесину красных пород и медные ручки. К счастью, шкаф оказался не заперт. Я открыл его… и обнаружил именно те сокровища, которые искал.