Елена Арсеньева - Ведьмин коготь [litres]

Я вошла с опаской, однако на первый взгляд ничто в комнате не внушало тревоги. Надя сидела на ковре, доставала из нижнего ящика комода какие-то вещи и раскладывала их в стопки. Несколько таких стопок уже лежало там и сям, и я увидела, что это аккуратно свитые ленты, салфетки или воротнички, связанные из тонких ниток или вышитые Надей, которая была изрядная рукодельница, шелковые или полотняные мешочки-саше для трав, ожерелья и браслеты из бисера, медальончики ну и разные прочие мелочи, которые так украшают жизнь молодых девиц.

– Женя, я хочу тебе кое-что дать на память, – сказала Надя без улыбки, очень серьезно, и подала мне коробочку, обтянутую синей бархатной бумагой с серебряными звездочками. Я невольно улыбнулась, вспомнив эту коробочку: она была Надиным сокровищем, которому я в детстве ужасно завидовала, но тотчас улыбка сошла с моего лица, потому что Надины глаза заволокло слезами.

Внезапно я поняла, что это значит… нет, слово «понимание» здесь слишком маленькое, а это был как удар, разряд молнии, который ударил в мозг и сердце.

– Что ты задумала? – прошептала я… Я бы закричала, да горло перехватило. – Зачем ты приготовила эти вещи? Ты решила оставить наследство на память своим подругам? С ума сошла! С ума сошла!

– Я беременна, – пробормотала Надя. – Все в восторге, особенно мой супруг. А я в ужасе, потому что это не его сын. Я зачала во грехе, в страшном грехе, зачала от чудовища!

Я набрала побольше воздуху, словно собиралась с головой кинуться в воду с высокого обрыва. И кинулась, выпалив:

– Знаю. Я видела вас тогда, той ночью.

Надя уставилась на меня с изумлением, которое сменилось недоверием, а потом отвращением:

– Что ты измышляешь?! Как ты могла видеть?! Вспомни, какой ты была!

– Не знаю как, – честно призналась я, – но я видела, как он увлек тебя на кладбище… и… – тут я пробормотала что-то невнятное, не зная, как словами выразить то, что происходило между Надей и знахарем. – Видела, как ты потом дотронулась до колышка, как тебя опутали волосы… Я закричала, а потом ты подняла крестик, и только это тебя спасло от колдуна!

Надя смотрела на меня, у нее были огромные глаза, которые казались еще больше из-за прихлынувших к ним слез:

– Значит, это в самом деле ты… это ты кричала: «Крест, Надя! Крест!»… Я думала, мне почудился твой голос. Но напрасно ты меня спасла. Лучше бы мне там сразу погибнуть, чем взять на себя грех. Я только тебе доверю тайну. Впрочем, кажется, и Василиса о чем-то подозревает… Я нашла одну женщину, которая может… она может…

Надя залилась слезами и почти неразборчиво проговорила:

– Не знаю, останусь ли жива после того, что она со мной сотворит, поэтому вот решила заранее приготовить, кому что раздать. Ты не думай, тут не пустая коробочка, в ней разные мелочи, которые тебе всегда нравились, браслетик стеклярусный, помнишь?..

– Оставь этот браслетик себе! – прошипела я. – Не смей брать греха на душу! Ты должна сохранить этого ребенка! Знаешь, что услышала я, когда лежала на могиле Саровского праведника? Да-да, он говорил со мной! Упрекал меня в маловерии, потому что он не позвал бы меня к себе, если бы не намерен был исцелить. Наставлял, как жить мне дальше. А еще сказал: «Позаботься и о подруге своей и вразуми ее в минуты слабости и безумия. Убереги от ложного шага! Дитя ее вернется сюда однажды и содеет добро для веры русской. Спаси его!»

Я запомнила слова праведника от первого до последнего и сейчас все повторила их Наде, пропустив только одно: что он назвал будущее дитя ее лютым . Уж не знаю, что это могло значить: то ли станет он зверски злобным человеком, то ли это был намек на его отца, злого колдуна. Но я не решилась расстроить Надю – а такое слово кого угодно могло бы не то что расстроить, а просто убить! – вот я и пропустила его.

Несколько мгновений она смотрела на меня изумленно, потом нерешительно прошептала:

– Ты это сейчас придумала, чтобы меня отговорить? Да?

– Сама посуди, разве посмела бы я солгать от имени праведника, который спас мне жизнь, а не только здоровье? – ответила я, от души надеясь, что спаситель мой, который, конечно, слышал сейчас наш разговор, простит мне умолчание всего лишь одного слова. Ведь я так поступила только из жалости к Наде, только для того, чтобы наверняка отговорить ее от…

(Нескольких страниц нет)

Сырьжакенже, наши дни

«Это Верьгиз воет, – поняла Женя. – Верьгиз где-то близко, он думает, что мы окружены на кладбище, что мы уже в его когтях, зубах… да пусть думает что угодно!»