Андрей Ангелов: Поездка к мертвецам

– Вот мы и добрались до четвертой части документа:

«28 июня 1834 года Рашид явился на выжженную землю в сопровождении трех слуг-персов и дюжины туземцев, нанятых в ближайшей деревне, разбил неподалеку лагерь и принялся ждать наступления следующего дня. На рассвете 29 июня он увидел густой туман, настолько густой, что в нем легко можно было спрятать вытянутую руку. А когда туман отступил, перед восхищенным взором араба предстал исчезнувший храм Гекаты. Суеверные туземцы в ужасе разбежались, оглашая окрестности дикими воплями, а персы попадали на колени, уткнулись лбами в землю, заткнули ладонями уши и принялись бормотать молитвы. Пришлось Рашиду любоваться этим «восьмым чудом света» в гордом одиночестве, а вдоволь налюбовавшись, он стал убеждать испуганных слуг войти вместе с ним в храм. Но ни удары плетью, ни уговоры, ни золото не смогли поколебать упорства, с которым дрожащие, точно в тропической лихорадке, люди отказывались подчиниться воле своего господина. Найти других спутников Рашид не успел. Через два часа туман вернулся и, поглотив восьмое чудо света, бесследно растаял вместе с ним в течение какой-нибудь минуты».

Сэр Генри замолчал и сделал знак застывшему неподалеку Санджаю. Индус приблизился, извлек бутылку бренди из отдаленно похожей на кувшин – керамической посудины, наполнил бокал хозяина и вопросительно посмотрел на меня. Я отрицательно покачал головой. Тогда, вернув бутылку обратно, слуга не спеша возвратился на свой пост.

– Вторая дата, указанная в записках Рашида – 30 ноября 1872 года. Она наступит через двенадцать дней, – медленно произнес сэр Генри, поднося к губам бокал с бренди.

– И вы, полагаю, всерьез вознамерились проверить этот «правдивый» рассказ вашего араба.

– А какие у вас есть основания сомневаться в его правдивости? – ответил вопросом на вопрос сэр Генри.

– Но, позвольте, любезный друг, вы сами не далее как десять минут тому назад заметили, что находите только одну незначительную деталь, свидетельствующую в пользу….

– Вы невнимательно слушали, – сухо перебил меня сэр Генри, – Моя оценка касалась непосредственно легенды, а не всего документа.

– Значит, у вас есть и другие детали? – спросил я, делая вид, что не заметил его бестактности.

– Безусловно.

– И какие же?

– В моей коллекции древностей хранятся еще два письма Рашида и, сверив почерки, я убедился, что документ, попавший к мошеннику-радже, подлинный. Проследив жизненный путь знаменитого путешественника по отзывам его современников в письмах, газетных заметках и мемуарах, я не нашел ни одного факта, указывающего на то, что он имел привычку фантазировать или устраивать мистификации. Напротив, как его друзья, так и враги, свидетельствуют, что это был человек, щепетильно относившийся ко всему, что касалось дела чести. А история, приключившаяся с храмом Гекаты, которую он привел, могла быть умышленно искажена и преобразована из факта в легенду. Если вам будет угодно, я легко объясню, как и почему это произошло.

– Сделайте милость.

– Пожалуйста. Тщеславный Александр запретил биографам упоминать о храме Гекаты. Причина? Страх, досада, гнев, еще что-нибудь. Схожими превращениями из действительности в миф и обратно пестрит весь период античности. Возьмите гомеровскую «Илиаду». Многие века сотни ученых мужей пытаются, образно говоря, отделить в ней зерна от плевел. И кто из них преуспел больше, кто меньше, одному Богу известно. Вот взгляните.

Сэр Генри достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги и протянул его мне. Я взял и развернул. Это была довольно умело прорисованная от руки подробная карта местности, с указанием реки, деревни, рисовых полей и бамбуковой рощи. Каждый объект был обозначен римской цифрой, а также арабскими и французскими словами. В центре рисунка стоял жирный крест. Рядом с ним, в скобках, была указана широта и долгота.

Вдруг я почувствовал какой-то дискомфорт и, чтобы от него избавиться, поежился в кресле и на миг оторвался от изучаемой карты. В то же мгновение мой взгляд случайно наткнулся на взгляд сэра Генри, и, признаюсь, я вздрогнул от неожиданности. Его наполненные кровью глаза сверкали алчным и вместе с тем совершенно безумным блеском, будто глаза проголодавшегося хищного зверя, который после многих часов, проведенных в засаде, увидел наконец долгожданную добычу. Он понял, что выдал себя, смутился и подозвал слугу, чтобы наполнить очередной бокал.

От приподнятого настроения не осталось и следа. «О-о-о, – подумал я, – Да здесь, кажется, попахивает настоящим помешательством. Мой бедный Генри тронулся умом, разгадывая логические шарады другого безумца».