Роман Уроборос - День народного единства

Сурик и вправду оказался Суриком. Я прикусил язык, ибо Кавказ у нас в городе присутствовал некоторыми колоритными и совсем убитыми на голову персонажами.

— Мы работаем на пидоров. На очень, очень высокопоставленных и богатых. К тому же, как мы понимаем… Все они сплочены в какую-то тайную организацию. Начнем по порядку. Я тебе всю правду расскажу, Олег, только потому, что мы имеем на тебя некоторые планы. И вообще… Мы решили тебя использовать в качестве проводника. Особого типа. Ты должен нам все объяснить про нынешнюю реальность в этом городе. И местные аборигены должны решить, что я твой родственник из Москва. Дядя. Не возражай, малыш. Для того чтобы жизнь дальше наша состоялась без излишних траблов, я должен в двух словах объяснить тебе. Кто мы, откуда мы и куда мы…

Было со стороны похоже, что Жорж употребляет очень замысловатые вещества. Видели бы его лицо. А Сурик постоянно выпадал за грань наблюдаемого мира. Изнутри естественно, потому что снаружи было полное ощущение, что Сурик внезапно уснул.

— Мы с Суриком знакомы давно. Но я не помню, когда произошло наше это знакомство. Просто он раз, и оказался рядом со мной. В детском саду, он рядом не маячил обоссанным мальчиком, и в школе, когда меня били, его не было рядом. Но вот, когда я стал разводить лохов на деньги, тут и появился Сурик… Сурик, возможно, мое второе молчаливое я. А возможно просто часть интерьера этого прикольного моего внешнего мира. По внешности можно подумать, что Сурик, отмороженный кавказский бандит, но на самом деле он понтовое, вые. истое и дристливое ссыкло (Сурик вообще никак не отреагировал на эти слова, а я бы, если честно, дал в еб. ло). Так то, малыш, но друзей не выбирают, а Сурик мой самый настоящий и преданный, насколько это возможно, друг. Предпоследний наш бизнес вот был каков: мы раскручивали жену нашего одноклассника, долларового миллионера, кстати, самого настоящего, а может и мультимиллионера, кто знает? Машу Сван слышал?

— Нет.

— Ну, ты темный, в натуре, Олежек. Ну, напряги извилину. «Прекрати меня, прекрати меня. Отпусти меня, отпусти меня. Раствори меня, раствори меня. Только ты и я, только ты и я». Слушай старик. Он с тяжелых ротаций на радио не слезала. По телику. Неужели не помнишь? Такая смазливая дебилка с зелено-коричневыми волосами. Она и у Вас в городе сто пудов должна была выступать. Выпей. Я тоже с тобой. Может, начнешь вспоминать. У нас в машине, Сурик, записи Машки нет? Сурик джан?

— Нэт, — вздрогнув и открыв глаза, сказал испуганно Сурик, — я всо тагда патёр.

— Забываем героев прошлых лет! Вот так стираются артисты из памяти. Сначала записи их выкидывают продюсеры, потом слушатели. Маша, Маша. Не умерла она, нет. Спилась на нет. Сейчас реально на улице с бомжами живет. Мы с Суриком видели. Сурик сотку ей подал, бедолаге. Глотни, местный житель. У нас в машине еще дюжина таких бутылок. А муж ее, одноклассник мой Миша, крупным конечно бандитом был, даже очень. Денег на раскрутку Машкину давал сколько попросим. Так и говорил. Я за вечную славу своей любимой жены плачу ничего не стоящими бумажками. Вечная слава ей. Вечная память ему. Не чокаться! Лохи неверующие. Сурик. Ты вот меня больше всего удивляешь. Не знаешь чем? Нет? Сбегай за бутылкой в джип. А я нашему юному другу расскажу… Я коротенько постараюсь… Мы бутылку допить не успеем… Сурик. Ты прям как чувак тот из мультика. В сапогах-скороходах что ли? Вот… Как Миху убили, мы Машку сразу кинули. И все бабки, что он, там, на съемки клипа дал, на съемки фильма новогоднего музыкального, мы себе присвоили. За баблом никто не пришел, потому что Миха нам накануне кэшем все выдал. И не успел в свою книжечку занести. Поэтому братва к нам его пришла, мы с ними посидели, выпили и все. К нам предъяв никаких. Но ныканые бабосы, мой милый друг Олежка, никогда до добра не доводят. Мы их с Суриком предсказуемо профукали, в общем. И остались на серьезной мели. Без накоплений, без дела своего, без профессии. Стыдно об этом рассказывать. Накатим. Сурик, краев не видишь? Себе много не наливай, тебе еще за руль. И вот в самое подходящее для нас время, нам и подвернулась нынешняя наша работа. И не просто какая-нибудь там шняга, типа раскручивать очередного баклана. Нет. Нам было поручено с Суриком представить миру новый стиль музыки, ни больше, ни меньше. Гей-шансон называется.

— Охренеть, — культурно отозвался я и выпил.

— Не пей один, малыш. Это низко и опрометчиво перед лицом спонсоров, коими мы с Суриком безусловно являемся… Да, ребята, предложившие нам эту шнягу интересными, кстати, людьми, так сказать, оказались. Были они, как ты уже догадался…