Юрий Эскин: День народного единства: биография праздника

4 ноября 2005 г. Россия впервые отметила День народного единства. «Почти четыре века назад, в тяжелейшие времена раскола и междоусобиц многонациональный народ нашей страны объединился, чтобы сохранить независимость и государственность России. Ее великие граждане Кузьма Минин и Дмитрий Михайлович Пожарский возглавили народное ополчение, которое остановило Смуту и вернуло на нашу землю закон и порядок», – говорил о событиях, в честь которых был установлен этот праздник, Президент Российской Федерации В. В. Путин.

Со времен первого из династии Романовых – царя Михаила Федоровича в России почитали Казанскую икону Богоматери. В народной памяти она связана с освобождением Москвы от польско-литовских интервентов войсками земского ополчения. Все в стране знали предание о явлении Богородицы казанской отроковице. Богоматерь указала ей место, где будет найдена чудотворная икона, которая защитит Россию от иноземных захватчиков. Такова историческая и религиозно-духовная подоплека этого праздника.

Победа над захватчиками имела огромное политическое значение. В начале XVII в. решался вопрос о том, какая из стран станет великой державой Восточной Европы, а какая окажется «на задворках истории». На первенство с примерно равными основаниями претендовали Россия, Польша и Швеция. Минин и Пожарский лишили этого шанса Польшу и дали шанс России, который она и реализовала по прошествии еще одного века, когда Петр I под Полтавой разгромил шведов.

Но в начале XVII в. до триумфа России было далеко: страна переживала Смутное время – один из самых тяжелых периодов своей истории. Смута началась после смерти царя Федора Иоанновича, последнего в династии Рюриковичей. Сменялись в результате заговоров, переворотов и интервенций правители и претенденты на трон: Борис и Федор Годуновы, Лжедмитрий, Василий Шуйский, Семибоярщина, самозваные царевичи; шла беспринципная борьба за власть боярских кланов, призывавших на помощь зарубежных правителей и наемников. Клятвоотступничество и серия предательств знати, междоусобица, казачья вольница, стремление Речи Посполитой, [1]католической церкви, Швеции навязать России свое господство – все это поставило страну на грань гибели.

К 1611 г. Москва была занята польским гарнизоном, который фактически захватил власть в столице. Король Речи Посполитой Сигизмунд III из-под осажденного им Смоленска отдавал от своего имени распоряжения всей России и удерживал в плену великое посольство из лучших московских людей, которое было направлено к нему, чтобы просить на царство его сына Владислава. Северо-западная часть страны находилась в руках шведов. Шайки казаков из стана уже убитого Лжедмитрия II, которого народ нарек Тушинским вором, бродили по Руси, занимаясь грабежом.

В этот момент и проявились лучшие качества нашего народа, который взял дело спасения Родины в свои руки. У истоков народного движения стоял «начальный человек Московского государства» – патриарх Русской православной церкви Гермоген. Заключенный в Чудовом монастыре, он рассылал по городам грамоты, благословляя людей на восстание против захватчиков. По всей стране распространялись послания от смолян о бедствиях в их крае.

Предводителем восстания стал П. П. Ляпунов, к которому потянулись земские дружины со всех концов государства – из земель Рязанской, Северской, Муромской, Суздальской, из северных и поволжских областей. К Первому ополчению присоединились и многие казаки. В апреле 1611 г. ополченцы осадили польский гарнизон в Москве. Однако внутренняя рознь погубила ополчение. Ляпунов по польскому навету погиб от рук недавних сторонников. Положение страны еще более ухудшилось.

Пал Смоленск, где из 80 тысяч жителей в живых осталось только 8 тысяч. Шведы обманом взяли Великий Новгород и навязали ему договор, по которому власть над ним получил один из сыновей шведского короля. В Пскове объявился самозванец Сидорка, он же Лжедмитрий III. Запад страны и Москва были захвачены.

Но россияне не чувствовали себя побежденными. Напротив, общие страдания только закаляли волю народа. «Весь север и северо-восток Руси находились тогда в состоянии какого-то духовного напряжения и просветления, какое является в массах в моменты великих исторических кризисов», – подчеркивал выдающийся историк Смутного времени Сергей Платонов.