Вадим Караваев - Наследие предков

Связавшись по рации с капитаном Куренным, бойцов которого уже изрядно потрепало боем, полковник попросил его вынудить снайпера проявить себя. Куренной понимал всю опасность подобной просьбы, исполнение которой с большой долей вероятности может закончиться досадной потерей им или кем-то из его бойцов какой-нибудь ценной части тела вроде головы. Потому как с холма, несмотря на дистанцию более километра, работал снайпер очень высокой квалификации, причем из крупнокалиберной снайперской винтовки с чудовищной убойной силой, сравнимой с пулеметом ДШК.

Смекалистый капитан не придумал ничего более умного, как вдвоем с Мерином поймать в отаре здоровенного барана, нарядить его в камуфляжную куртку «горка», на голову поверх крученых рогов натянуть капюшон и веревкой примотать солдатскую каску погибшего несколько минут назад десантника. Понятное дело, что подобный фокус снайпер моментально разглядит, но показывать камуфлированного барана в полный рост никто не собирался. Связав веревкой копыта бедной животины, разведчики несколько раз высовывали верхушку его каски в проемах окон, провоцируя стрельбу по окнам дома. Затем резким прыжком в дверной проем выскочил Мерин и скатился под высокий каменный забор. Капитан Куренной понимал, что следующий, кто попытается выйти из помещения, тот и станет очередной жертвой если уж не того самого аса-снайпера, то любого другого воина Аллаха с эсвэдэшкой, которые со всех сторон простреливали и без того разбитый временем высокогорный аул.

Матерый баран, облаченный в военное обмундирование, от смачного пинка командира сводной разведгруппы полетел из дверей точь-в-точь как согнувшийся в три погибели перепуганный срочник. Через несколько метров его полет был прерван сухим щелчком с холма. Снайпер с противоположной стороны влепил пулю из СВД прямо в лоб горемычного животного, от нее со звоном и искрами слетела солдатская каска, а из капюшона вылетел отстрелянный завитой рог. Животное рухнуло на пузо, и в этот момент долетел крупный калибр в его косматую бочину, вырвав на выходе ошметок мяса размером с кулак. От этого выстрела завернутое в камуфляжную куртку тело животного неестественно сложилось пополам и отлетело на пару метров.

Это только и требовалось Александру Ивановичу, увидавшему вспышку выстрела среди деревьев на холме. Полковник прекрасно понимал, что, скорее всего, не достанет до цели, так как особых снайперских талантов он не имел, а работать с СВД на дистанциях свыше километра — так это вообще из области фантастики. Но снайпер в лесу вел себя нагло и неосторожно, понимая, что он находится вне зоны прицельной дальности обычного вооружения бойцов спецназа. Не мудрствуя лукаво, бывалый офицер нашел в подсумке убитого десантника несколько трассирующих патронов и зарядил их в магазин винтовки. И, как только увидал вспышку на холме, выпалил несколько трассеров по тому месту. Все снайперы и пулеметчики спецназа, державшие оборону на холме, были предварительно проинструктированы по рации, и более десятка стволов одновременно открыли огонь по обозначенной светящимися пулями цели. В оптику было видно, как полетели перерубленные пулями ветки деревьев, обнажая голые стволы. Больше с восточного склона выстрелов не было, а через несколько минут в небе появились штурмовики, ударившие ракетами по позициям боевиков. Те же, в свою очередь, решили более не испытывать глубину милости Всевышнего и начали отступать.

Спецназовские снайперы вернулись с позиций последними, заметно проредив гордые ряды отступающих моджахедов. К прибывшим «вертушкам» начали сносить на брезентовых плащ-накидках раненых и убитых бойцов.

Глеб Куренной курил возле вертолета вместе со снайпером Васей Ярымбашем. Только что на этот борт погрузили тела троих убитых товарищей. Старлея Хамсутдинова, лежащего на носилках с тяжелым осколочным ранением брюшной полости, мединструкторы обкалывали промедолом и пытались остановить кровотечение. Еще нескольким «тяжелым трехсотым» также оказывали необходимую помощь перед погрузкой. Сзади к спецназовцам подошел Александр Иванович с Семёнычем, на лице которого более не угадывалось признаков остервенелого работника скотобойни. Кровь он отмыл, а на лбу виднелось лишь несколько небольших порезов от осколков стекла.

— Вы пацана-проводника нигде не видели?

— Видели, он со Святым, кажется, ушел в дом.

Святым звали младшего лейтенанта Колю Новичихина по причине сугубой религиозности оного. В отряде, в принципе, все бойцы были крещеными православными. Но эта тема как-то никого не волновала настолько сильно, как Колю. Ну, придет батюшка перед командировкой на построение, благословит иконой, проведет водные процедуры со святой водой, да и хорошо. Тут надо еще учитывать специфику отряда: это были матерые головорезы, главной целью которых было физическое уничтожение лидеров незаконных вооруженных формирований. По этой причине коллектив подбирался с учетом определенных психических особенностей личности. Проще выражаясь, у человека не должно быть склонности к рефлексии и самокопанию, глубинному осмыслению замысла бытия и учету данных от рождения прав и законных интересов других индивидуумов, потому как с подобным багажом душевных прикрас глотка врагу режется значительно труднее, если вообще режется. Нужна была психоустойчивость, быстрые восстановительные способности, высокая адаптивность, нестандартное мышление, которое в основном было направлено на решение таких животрепещущих задач, как-то: подойти незаметнее, убить потише и побольше, а потом аккуратненько свалить, не наследив. Согласитесь, подобные утилитарные интересы военнослужащих как-то не очень сочетаются с высокой христианской моралью про «другую щеку» и «любовь к ближнему», особенно в ситуации, когда из захваченного языка как можно скорее нужно выкачать необходимую информацию. Здесь-то и вступает во всю красу творческое мышление, сочетающее в себе высоту «человеколюбия» Ганнибала Лектора с обыденной непосредственностью районного патологоанатома. И когда особо упертых молчунов приходится креативно разбирать на запасные части при помощи пассатижей и штык-ножа, то мысли о высоком просто не добираются ни до холодной головы, ни, тем более, до горячего сердца. Про чистоту рук вообще приходится молчать.