Клайв Баркер - Алые песнопения [litres]

Все замолчали. Лана прижала забинтованную кисть к груди и хмыкнула:

– Какая зажигательная речь. Мне прям получшело.

Норма сидела в темноте, которая казалась коконом в ещё больше тьме. Если чувство времени её не обманывало, прошло уже много часов, и впервые в жизни она не видела совершенно ничего. Слепота её угнетала. Она молила об исцелении. Она жаждала увидеть хоть что-то, даже демона или его подручного – того самого, у которого несёт изо рта, как у человека с больным желудком. И хотя мир зрячих людей был для неё тайной за семью печатями, она видела то, что им не дано: повсеместных фантомов, их исполненные нуждой и прогорклыми страстями лица; призраков, оставлявших после себя голодный шлейф – он осыпался с них, точно пыльца перезрелых цветов, которые отказывались увядать и рассыпаться на прах.

До теперешнего момента Норма считала эти чудеса более чем достаточной компенсацией. Пока у неё были её призраки, зрячим людям, разгуливавшим по улицам города, она не завидовала. Но вот не стало даже призраков. Норма слышала пыльный шёпот, и она знала, что это верный знак их присутствия, но, сколько бы она их ни звала, как бы ни просила явиться, фантомы игнорировали все её просьбы.

– Ты здесь одна, – сказал киновит.

Норма вздрогнула. Она не услышала, как он вошёл. От этого ей стало не по себе. Обычно она нутром чуяла чьё-то присутствие. Но демон вёл себя тихо. Слишком тихо. А ещё он вонял. Господи всемогущий, как же он смердел! Помимо прочих подарков, слепота наградила Норму чувствительностью к тончайшим нюансам запахов, и от киновита разило так, что нос выкручивало. Несомненно, это существо было демоном и якшалось с себе подобными – от него разило запахом, включавшим в себя всю палитру их миазмов. Среди них чувствовалась и кровь, покрывавшая инструменты пыток и насквозь пропитавшая мясницкий фартук твари.

Но сильнейшее из зловоний было ещё и самым старым – то был аромат преступлений демона. Норма чуяла и другие запахи. Какие-то она узнавала (ладан, книги, пот), но с названиями для большинства она не находилась.

Киновит к ней почти не обращался и заговаривал только затем, чтобы напомнить, какой он эксперт по части страданий, и как она в этом непосредственно убедится, если хоть чем-то его побеспокоит. Он обещал ей бесславную смерть, лишь когда окончательно истощит её разум и нервные окончания – «тогда, и только тогда», твердил он. Как будто она и так об этом не знала.

Так что она сидела и не шевелилась.

Норма сидела в своём чёрном коконе и изо всех сил старалась оттеснить ужасы и вспомнить что-то приятное: лицо счастливого призрака, который только узнал, где найти своих близких; счастливые часы, которые она провела с Гарри за бутылкой бренди, хохоча над какой-то безумной историей из их общего арсенала. Но почему-то эти воспоминания не приносили её никакого удовольствия. В желудке образовался тяжелый камень, и он не позволял ей улететь в прошлое.

Поэтому Норма даже обрадовалась, что демон, наконец, снизошел почтить её своим присутствием, и простила ему даже смрад, безжалостно набросившийся на органы её чувств. По крайней мере, это помогло ей развеять скуку.

– Детектив и его шайка отщепенцев придут за тобой, – молвил киновит. – Я сохраню тебе жизнь. Вопреки протестам, твой друг уже приступил к освидетельствованию моих деяний.

А затем, без лишних предупреждений, он ударил её в живот. Норма сложилась пополам. Не в силах разогнуться, она ловила ртом воздух. Не успела она перевести дыхание, как демон врезал ей по лицу – левой, правой, левой, и каждый удар звучал в её голове оглушительным взрывом. Повисла секундная пауза, а потом киновит схватил Норму за плечи, рывком поставил её на ноги и швырнул о стену. Из легких женщины выбило весь воздух. У неё задрожали колени, и онемевшие ноги едва не подкосились. Она начала сползать вниз по стене.

– Нет, – сказал демон. – Стой.

Правой рукой он схватил её за шею, а левой принялся осыпать ударами: точно молотком прошёлся он по её печени, сердцу, почкам, грудям, кишкам, промежности, а затем обратно вверх, к сердцу – удар, второй, третий, и снова вниз, по тем же, измученным, ноющим от боли местам.

Киновит наслаждался своими действиями, в этом Норма не сомневалась. Даже теперь, когда она едва цеплялась за сознание, какая-то её часть не переставала изучать язык тела – на миг демон отступил назад, чтобы усладиться зрелищем слёз и муки на её окровавленном, распухшем лице, и Норма отметила в его тихом дыхании удовольствие.