Роберт Блох: Хроническое упрямство

– Куда это ты разоделась? – удивился папа.

– В церковь.

– Но сегодня только четверг.

– Не хочу ждать. – сказала мама. – Утро было жаркое и, судя по всему, будет еще жарче. Я видела, как ты крутил носом, когда мы тут с дедушкой обедали.

– Показалось, что требуха немного подпорчена, вот и все, – пожал плечами папа.

– Как бы не так! Если ты понимаешь, о чем я.

– Что ты собралась делать?

– Единственное, что могу. Ввериться в руки Господа.

И удрала, оставив меня со Сьюзи драить тарелки, а папа вышел. Выглядел он крайне озабоченно. Я следил в окошко, как папа задает свиньям корм, но ему явно было не до них.

Мы с Сьюзи вышли, чтобы проверить, как там дедушка.

Мама верно сказала насчет погоды. На веранде было жарко, как у черта на сковородке. Дедушка вроде не замечал, а вот я – да. Не мог не видеть, что он уже того.

– Вишь, как над ним мухи жужжат? – спросила Сьюзи.

– Цыц, сестра! Веди себя как положено

– Эй, молодежь. Идите сюда, побудьте с дедушкой.

Надобно сказать, что синие мухи вокруг него так и вились. Мы едва слышали, что он говорит.

– Не, на солнце слишком жарко, – покачала головой Сьюзи.

– Да нет, вроде. – Дедушка даже не вспотел.

– А мухи как же?

– Плевать.

Большая муха уселась ему прямо на нос, а он будто не заметил.

Сьюзи стало не по себе.

– И впрямь, умер.

– Погромче, детка, – сказал дедушка. – Со старшими мычать не вежливо.

Тут он заметил на дороге маму. Хоть и было жарко, неслась она во весь опор, а сзади виднелся преподобный Пибоди. Он пыхтел и кряхтел, но мама ни разу не сбавила скорость, пока они не добрались до веранды.

– Как делишки, преподобный? – крикнул дедушка.

Преподобный, заморгав, потрясенно разинул рот, но не проронил ни звука.

– Что случилось? – спросил дедушка. – Язык проглотили?

Преподобный скривился, будто съел таракана.

– Кажись, я знаю, как вы себя чувствуете, – сказал дедушка. – От жары пересыхает горло. – Он глянул на маму. – Адди, не принесешь преподобному чего-нибудь освежиться?

Мама ушла в дом.

– Ну что ж, – обратился дедушка к преподобному, – плюхайте сюда свою задницу, пообщаемся.

Преподобный нервно сглотнул:

– Визит не совсем светский.

– Ну и что же вы притащились в такую даль?

Преподобный снова сглотнул:

– После разговора с Адди и доком, мне попросту нужно было убедиться самому. Он посмотрел на рой мух вокруг дедушки. – Теперь я жалею, что не поверил им на слово.

– О чем вы?

– О том, что человек в вашем состоянии попросту не вправе задавать вопросы. Когда пречистый Господь нас зовет, положено отвечать.

– Не слыхал никого зова. Правда, слух мой не тот, что раньше.

– Вот и доктор так говорит. Потому вы и не замечаете, что у вас не бьется сердце.

– Замедлилось чуток, ну так это вполне естественно. Мне скоро девятый десяток стукнет.

– Вы когда-нибудь задумывались, что девяносто не шутка? Вы, дедушка, и так прожили очень долго. Вам не приходило в голову, что, может, время угомониться? Вспомните, что говорится в Слове Господнем... Бог дал – Бог взял.

– Ну, меня он что-то брать не торопится, – со сварливой миной ответил дедушка.

Преподобный Пибоди выудил из джинсов бандану и вытер лоб.

– Не нужно бояться. Это бесценный опыт. Ни боли, ни забот, вся тяготы позади. Более того, с этого солнца уберетесь.

– Я и так его почти не чувствую. – Дедушка коснулся усов. – Вообще почти ничего не чувствую.

Преподобный взглянул на него:

– Руки немеют?

– Да я весь какой-то занемевший, – кивнул дедушка.

– Так я и думал. И знаете, что это значит? Начинается rigor mortis – трупное окоченение.

– Не знаю никакого Мортиса, – сказал дед. – У меня только ревматизм – вот и все.

– Определенно, вас так просто не переубедишь. Не хотите верить на слово врачу, не хотите верить на слово Богу. Более упертого старого дуралея в жизни ни видывал.

– Недоверчивость у меня в крови, – сказал дедушка. – Но я не глупый баран, просто мне нужны доказательства. Как говорится, я из Миссури. Вам придется меня убедить.

Преподобный засунул бандану обратно в джинсы. Та уже промокла насквозь, поэтому толку от нее все равно бы не было. Тяжко вздохнув, он взглянул дедушке прямо в глаза:

– Кое-что приходится принимать на веру, – вздохнул он. – Вот вы, например, сидите здесь, а по всем правилам должны бы лежать в земле, под одеялом из маргариток. Если я поверил своим глазам, почему вы не можете поверить мне? Когда я говорю, что волноваться не о чем, это истинная правда. Видимо, мысль о могиле вас не слишком привлекает. Что ж, понимаю. Но в одном можете быть уверены: «Прах к праху, пыль к пыли» – это просто присловье. Не волнуйтесь, что всю вечность проведете в могиле. Пускай ваши останки с миром почивают на кладбище, но душа обретает крылья и летит прямиком вверх. Да, прямиком в объятия Господа! И что за великий день это будет... свободный, как те птахи, что вьются вокруг, вы воспаряете средь сонма небесных созданий, а они поют хвалу Всевышнему и вовсю наяривают на арфе из настоящего восемнадцатикаратного золота...