Роберт Блох - Хроническое упрямство

Проклятье, но так он и поступил – бросил нас в кухне.

– Нет, ну охренеть, да? – Мама показала на плиту. – Я выдрала половину овощей в огороде и как раз обдумывала поминальный пир. Уже рассказала всем про жаркое из опоссума. Что соседи подумают?

– Кончай бухтеть, – сказал папа. – Может, он и правда не умер.

– Мы думаем иначе. – Мама состроила гримасу. – Просто он вредничает. – Она толкнула папу. – Вижу лишь один выход. Сходи-ка ты за доком Снодграссом. Скажи, пусть тащится сюда и все улаживает.

– Пожалуй, что так, – вздохнул папа и вышел через заднюю дверь.

Мама посмотрела на меня и мою сестру Сьюзи:

– А вы, детвора, ступайте на веранду и побудьте с дедушкой. Постерегите его, пока не приедет док.

– Да, мама, – кивнула Сьюзи, и мы поплелись на выход.

Ясное дело, дедушка, как ни в чем ни бывало, сидел в качалке, с прищуром наблюдая за машинами на дороге, и за тем, как их водители с бранью пытаются объехать наших свиней.

– Глянь сюда! – Он показал пальцем. – Видишь того толстяка на «Хапмобайле»? Мчался по дороге, будто за ним все черти гнались... небось миль тридцать в час выдавал. Не успел он притормозить, как старушка Бесси шмыг из бурьяна у него под носом, и машина полетела прямиком в кювет. Ну умора, в жизни такого не видывал, чесслово!

Сьюзи покачала головой:

– Так тебя уже нет в живых, дед.

– Слышь, ну что ты опять заладила! – Дедушка неприязненно зыркнул на мою сестру, и та заткнулась.

И тут на своем большом «Эссексе» подъехал док Снодграсс и припарковался рядом с необъятной тушей старушки Бесси. Док и папа вышли и неторопливо поднялись на веранду. Они о чем-то ожесточенно трещали, док качал головой, будто не верит папе ни на грош.

Затем док заметил на веранде дедушку и встал как вкопанный. Глаза его вылезли из орбит.

– Господи Иисусе! Что вы тут делаете? – спросил он дедушку.

– А что, по-вашему? – окрысился дедушка. – Уж и на собственном крыльце насладиться миром и покоем нельзя?

– Покоиться с миром, вот что вы должны бы сейчас делать, – ответил доктор. – Вчера, когда я вас осматривал, вы были мертвее некуда.

– А ты, по-моему, был пьян в стельку!

Папа кивнул доктору:

– Ну, что я вам говорил?

Доктор, будто не услышал.

– Возможно, я немножко ошибся, – подойдя к дедушке, начал он. – Не возражаете, если я сейчас вас осмотрю?

– Валяй, – усмехнулся дед. – Мне спешить некуда.

Доктор открыл свой черный саквояжик и приступил к делу. Первым делом он засунул в уши стетоскоп и послушал грудь дедушки.

– Ничего, ни звука. – Руки его тряслись.

– А чего ты ждал... радио-кантри-шоу?

– Не до шуток, – оборвал его доктор. – А если я скажу, что ваше сердце больше не бьется?

– А если я скажу, что твоему стетоскопу крышка?

Доктора прошиб пот. Достав зеркальце, он подержал его у губ деда.

– Видите? Не запотело. Значит, вы больше не дышите.

Руки его дрожали, пуще прежнего.

Дед покачал головой.

– Зато ты как дыхнешь, мула в двадцати шагах с ног свалит. Вот на себе бы свое зеркало и опробовал бы.

– А на это что скажете? – Доктор достал из кармана лист бумаги. – Взгляните сами.

– Что это?

– Свидетельство о вашей смерти. Прочтите вот тут. – Доктор ткнул в строчку пальцем. – «Причина смерти – остановка сердца». Так в медицине говорят про сердечный приступ. И это официальный документ. Хоть в суд с ним иди.

– И пойду, раз решили втягивать в это закон, – ответил дедушка. – Вот будет зрелище! Вы, с вашим дурацким клочком бумаги стоите на одном, а я напротив живей живого! Как думаете, кому поверит судья?

Глаза дока снова полезли из орбит. Он попытался засунуть бумагу в карман, но руки не повиновались.

– Что с вами? – спросил папа.

– Что-то мне нехорошо. Надо пойти и немного отлежаться у себя в кабинете.

Он подхватил саквояжик и, не оглядываясь, направился к машине.

– Смотрите не залеживайтесь, – крикнул ему вслед дедушка. – А то какой-нибудь умник напишет бумажку, что вы умерли от похмелья.

Когда пришло время обеда, никто не хотел есть. Кроме дедушки.

Он уселся за стол и умял горох, кукурузную кашу, двойную порцию свиной требухи и собрал подливку парой добрых ломтей пирога с ревенем.

Маме нравилось смотреть, как люди наслаждаются ее стряпней, но от дедушкиного аппетита она была не в восторге. Когда он поел и вернулся на веранду, мама составила тарелки у мойки и наказала нам, детям, их вымыть, а сама удалилась в спальню. Вышла она оттуда с шалью и кошельком.