Клайв Баркер - Алые песнопения

А ещё с ним прилетели мухи — тысячи жирных, чёрно-синих мух. Насекомые вились вокруг его пояса и садились на инструменты, чтобы полакомиться влажным человеческим мясом. Они были то ли вчетверо, то ли впятеро больше земных мух, и деловитое жужжание эхом разошлось по мавзолею.

Демон остановился, воззрившись на Раговски с выражением, похожим на любопытство.

— Джозеф Раговски, — промолвил киновит. — Как сладостно было твоё страдание. Но ты так быстро умер. Мне приятно видеть тебя на ногах.

Раговски напрягся.

— Ну, давай, демон.

— У меня нет нужды повторно рыться в твоём уме, — он повернулся к дрожащим колдунам. — Я пришёл за этой пятёркой. Скорей, чтобы довести дело до конца, чем в надежде на откровение. Вся магия изучена вдоль и поперёк. Я исследовал её наидальнейшие пределы, и очень, очень редко мне счастливилось найти записи действительно оригинального мыслителя. Если, как говорил Уайтхед [5] Альфред Норт Уайтхед (1861–1947) — выдающийся британский философ, логик и математик. Совместно с философом и математиком Бертраном Расселлом написал «Principia Mathematica» — труд, легший в основу теории типов и логицизма. , вся философия — заметки к Платону, значит, вся магия — заметки к двенадцати великим текстам. Текстам, которыми я владею.

Как только демон заговорил, у Лили Саффро участилось дыхание. Она не выдержала, запустила руку в сумочку и принялась лихорадочно копошиться в её хаотичных внутренностях.

— Таблетки. О, Боше, Боже, где мои таблетки?

Нервные руки упустили одну лямку, и содержимое сумочки рассыпалось по полу. Саффро опустилась на колено, нашла бутылочку и подхватила её — ей нужно было срочно принять лекарство. Не подымаясь с пола, прижимая руки к груди и глубоко дыша, она жевала и глотала большие белые пилюли. Феликссон эту вспышку паники проигнорировал.

— У меня есть четыре сейфа, — обратился он к демону. — Я записал их местоположение и коды. Если для вас это слишком затруднительно, я сам всё принесу. Или же можете последовать за мной. Дом большой. Вам может понравиться. Обошёлся мне в восемнадцать миллионов долларов. Вы и ваши братья можете распоряжаться им на своё усмотрение — он ваш.

— Мои братья? — повторил киновит.

— Приношу извинения. Ведь в Ордене есть и сестры. Я забыл об этом нюансе. Тем не менее, уверен, что моих трактатов вам хватит сторицей. Я знаю, вы сказали, что в вашем распоряжении и так все магические тексты. Но у меня имеется несколько замечательных первых изданий. Почти все в идеальном состоянии.

Не успел демон ответить, как заговорил Хейадат:

— Ваше Величество. Или же «Ваша Светлость»? Ваше Святейшество…

— Хозяин.

— Как… у собаки? — переспросил Хейадат.

— Конечно, — вклинился Феликссон, отчаянно пытаясь угодить демону. — Если он говорит, что мы псы, значит, так и есть.

— Хорошо сказано, — молвил демон. — Однако говорить легко. Лежать, пес.

Феликссон замешкался на секунду в надежде, что это была всего лишь мимолетная ремарка. Но он ошибся.

— Я сказал лежать, — предупреждающе повторил киновит.

Феликссон начал опускаться на колени.

— Наголо, — приказал демон. — Ведь собаки бегают голышом.

— О-о-о… да. Конечно. Долой одежду!

Феликссон принялся раздеваться.

— И ты, — проговорил демон, указывая бледным пальцем на Коттлав. — Элизабет Коттлав. Будь его сукой. Также наголо, на четвереньки.

Она начала расстегивать пуговицы — ей не требовались дальнейшие уговоры.

— Погоди, — киновит двинулся к ней.

Потревоженные мухи отрывались от кровавой трапезы и взлетали в воздух. Элизабет зажмурилась, но демон всего лишь протянул руку и приложил ладонь к низу её живота.

— Женщина, сколько абортов ты совершила? Я насчитываю одиннадцать.

— П-правильно.

— Большинство утроб не переносят такого бессердечного отношения, — он стиснул кулак, и Элизабет тихонько охнула. — Но вопреки почтенному возрасту я могу дать твоему измученному лону способность наконец свершить то, для чего его создали…

— Нет, — в голосе Элизабет звучало больше недоверия, чем возражения. — Ты не мог…

— Скоро дитя будет здесь.

У Элизабет отобрало дар речи. Она просто уставилась на демона, будто таким образом могла добиться пощады.

— А теперь будь славной сукой и становись на четвереньки, — молвил киновит.

— Могу я кое-что сказать? — подал голос Полтэш.

— Можешь попытаться.

— Я… я могу быть вам очень полезен. То есть круг моего влияния достигает Вашингтона.