Харлан Эллисон - Рассказы. Часть 2

Затем треснули стенки, мои окровавленные пальцы вцепились в землю, и я перевернулся, зарываясь и царапая влажную, мягкую землю. Я копал вверх, хрипя в каком-то бессмысленном отчаянии, пока работал. Только инстинкт боролся с безумным ужасом, охватившим мое существо и превратившим его в чистое действие, которое одно и могло меня спасти.

Должно быть, меня похоронили в спешке. Земли над моей могилой было немного. Задыхаясь, я карабкался наверх в полном бреду целую бесконечность, за которую могильная пыль покрыла меня, и я извивался, как червь в темной земле. Мои руки поднялись, чтобы пробить каверну, затем я рванулся вверх со всей силой и вырвался на поверхность.

Я выполз наружу, под лучи серебристого лунного света, заливавшего скопище мраморных поганок, пышно разросшихся вокруг в зарослях травы. Некоторые из фантастических каменных наростов имели крестообразную форму, на других были головы или большие урноподобные рты. Естественно, это были надгробия могил, но я видел в них только поганки — жирные, раздутые поганки мертвенно-белой бледности, тянущиеся немыслимыми корнями в землю, чтобы получать оттуда пищу.

Я лежал и смотрел на них, на яму позади, через которую выбрался из лап смерти снова к жизни. Я не думал, не мог думать.

Слова «Эдгар Аллан По» и «преждевременные похороны» непроизвольно пришли в голову, и теперь я почему-то шептал хриплым, страшным голосом, а потом стал напевать громче: «Лазарь.

Лазарь. Лазарь».

Постепенно дыхание успокоилось, и я почерпнул новую силу из воздуха, который пел в моих легких. Я снова уставился на могилу — свою могилу. У нее не было надгробья. Это была бедная могила в бедной части кладбища, вероятно, на гончарном участке.

Он находился почти на окраине некрополя, и над бедными могилами вились сорняки. Надгробия не было, и я вспомнил свой вопрос.

Кто я? Это затруднение, можно сказать, уникально. Я был кемто перед смертью, но кем? Конечно, здесь новый случай амнезии — вернуться к новой жизни в прямом смысле этого слова. Кто я такой?

Забавно, что я мог думать о таких словах, как «амнезия», и все же никак не мог связать их с чем-то личным в моем прошлом.

Мой разум был совершенно пуст. Смерть сделала это со мной?

Навсегда ли это, или мой разум проснется через несколько часов, как проснулось тело? Если нет, то я был в затруднительном положении. Я не знал ни своего имени, ни статуса. Если уж на то пошло, я даже не знал, где нахожусь. Названия городов подурацки переполняли мой разум. Чикаго, Милуоки, Лос-Анджелес, Вашингтон, Бомбей, Шанхай, Кливленд, Чичен-Ица, Пернамбуку, Ангкор-Ват, Рим, Омск, Карфаген. Я не мог связать ни одного из них с собой или, если уж на то пошло, объяснить, откуда я знаю эти имена.

Я думал об улицах, о бульваре Марипоса, Мичиган-Авеню, Бродвее, Сентер-стрит, Парк-Лейн и Елисейских полях. Они ничего для меня не значили.

Я подумал об именах. Феликс Кеннастон, Бен Блу, Ральф Уолдо Эмерсон, Стадс Лониган, Артур Гордон Пим, Джеймс Гордон Беннет, Сэмюэл Батлер, Игорь Стравинский — и они не представляли моей личности.

Я мог видеть все эти улицы, представлять себе всех этих людей, представлять все эти города, но сам я не мог связать себя ни с одним из них.

Комедия, трагедия, драма; безумная сцена, разыгрываемая на кладбище в сумерках. Я выполз из могилы без надгробия и знал только, что я мужчина. И все же кто я?

Я стал обшаривать взглядом свое тело, лежащее на траве. Под слоем грязи я увидел темный костюм, местами порванный и выцветший. Ткань покрывала тело высокого мужчины, худое, с плохо развитой мускулатурой и плоской грудью. Мои руки, шуршащие по телу, были длинными и жилистыми; это были не руки рабочего. Я ничего не знал о своем лице, хотя ощупал рукой каждую деталь. В одном я был уверен: какова бы ни была причина моей «смерти», я не был физически искалечен.

Я силой заставил себя подняться. Воздвигся на ноги и споткнулся о траву. В течение нескольких минут меня одолевало пьянящее ощущение невесомости, но постепенно земля под ногами стала твердой. Я чувствовал на лбу прохладный ночной ветер, с неописуемой радостью слышал стрекотание сверчков с болота. Я обошел надгробия, посмотрел на затянутое тучами небо, почувствовал сырость.

Но мой разум пребывал в отстранении, отчуждении, борясь с невидимыми демонами сомнения. Кто я такой? Что мне было делать? Я не мог бродить по чужим улицам в таком растрепанном виде. Если я попадусь властям, меня примут за сумасшедшего.