Алекс Белл - Ледяная Шарлотта [litres]

– Я не хочу, чтобы ты уезжала, – наконец тихо проговорила она. – И Ханна – тоже.

Она развернулась и выбежала из комнаты, едва не столкнувшись с появившимся на пороге дядей Джеймсом. Он надел куртку, на лице застыла тревога, в пальцах болталась связка ключей.

– Это из-за случая с роялем Камерона? – спросил он. – Поэтому ты решила уехать?

– Нет, – я покачала головой. – Вовсе нет. Просто соскучилась по дому.

– Ну, хотя бы переночуй сегодня, – сказал дядя. – А если и завтра будешь скучать, обещаю, я отвезу тебя на паром.

Часть меня хотела настоять на срочном отъезде. Мне просто не терпелось уехать. Но что бы случилось потом? Ребекка оставалась бы здесь. Лилиаз продолжала бы бояться. Моему дяде и кузенам все еще грозила бы опасность. И в этом были виноваты только мы с Джеем. Если бы нам не пришло в голову играть с доской уиджа, ничего бы этого не случилось. Джей умер. Теперь только я могла исправить то, что мы натворили.

– Пожалуйста, Софи, – мягко произнес дядя Джеймс. – Если ты уедешь такая расстроенная, то пожалеешь, когда вернешься домой.

Я знала, что он прав. Вероятно, я буду жалеть об этом. Всю мою жизнь.

– Ладно, – услышала я свой голос. – Я останусь.

Мне хотелось ненадолго уйти из дома, и я сказала дяде Джеймсу, что пойду подышать свежим воздухом. Ветер не стихал, и он отпустил меня только после того, как я пообещала, что не подойду к краю утеса.

Не успела я уйти от дома, как меня нагнал Камерон. Он загородил дорогу, и мне ничего не оставалось, кроме как остановиться. Я почувствовала, как запылали щеки, и изо всех сил захотела повернуть время вспять – чтобы Камерон не присутствовал при нашем разговоре с дядей Джеймсом. Наверное, он подумал, что я совершенно чокнулась.

– Бегаешь по дому в полотенце, а через минуту бродишь по утесам, – пробурчал он, глядя на меня. – Мне за тобой не угнаться. Отец говорит, ты передумала уезжать. Скажи хотя бы, что она сделала.

На одну ужасную секунду мне показалось, он имел в виду Ребекку.

– Кто?

– Пайпер, конечно.

Я подумала о воде, замерзшей вокруг меня, и черном песке, забившем мне горло, и покачала головой.

– Пайпер не имела к этому отношения.

– Слушай, ты можешь так думать, но, поверь мне, что бы это ни было, что бы ни случилось, во всем виновата она.

– Ты считаешь Пайпер ведьмой?

Камерон, казалось, не верил своим ушам. Ветер швырнул волосы ему в лицо, и он убрал их раздраженным жестом:

– Разумеется, я так не считаю.

– Тогда она не виновата в том, что со мной случилось. И почему это тебя так беспокоит? Мы с Пайпер нормально общались с самого моего приезда. С чего ты решил, что она переменится и начнет делать гадости?

Неожиданно Камерон рассмеялся. Странно было слышать этот внезапный, невеселый смех.

– Потому, – сказал он, – что она такая. Пайпер не нужна причина, не обязательно чем-то сердить ее. Это в ее природе. Она ищет возможности, чтобы проявить жестокость, и находит их всюду. Как, по-твоему, Лилиаз стала бояться костей?

– Но… Разве Пайпер может быть виновата в этом?

Камерон покачал головой и уставился на серое море под нами.

– Она очень хитрая. Никто никогда не узнает правды. Однажды, когда Лилиаз была еще малышкой, я услышал, как она плакала. Не так, как обычно. Не так, как когда хотела есть или уставала. Она скорее визжала. Я испугался, что Лилиаз поранилась, и бросился в ее комнату. Пайпер стояла у колыбельки, и сначала я подумал, что она хотела успокоить сестру. А потом увидел: она ее щипала изо всех сил. Так, что на ручках оставались черные синяки. Пайпер с улыбкой склонилась над колыбелькой, а Лилиаз кричала.

По спине побежали мурашки. Я плотнее запахнула куртку и заметила:

– Это не объясняет, почему Лилиаз боится костей.

– Когда Лилиаз было три года, Пайпер сказала, что хочет почитать ей на ночь, – начал рассказывать Камерон. – Тогда я подумал, она стала теплее относиться к сестре. После смерти Ребекки мама замкнулась в себе и не слишком заботилась о Лилиаз, а отец заперся в мастерской с кистями и красками. Я следил за маленькой и старался делать так, чтобы она не оставалась одна. Когда Пайпер предложила ей почитать, меня это порадовало. Я думал, она хотела помочь. Неделю спустя я понял, что Лилиаз как-то изменилась. Стала тихой и подавленной, совсем не похожей на себя. Я бы никогда не связал это с вечерними историями Пайпер, но однажды пошел спать раньше, чем обычно, и услышал, о чем она говорила с Лилиаз. Она не читала ей книгу. Придумала для сестры что-то особенное. Отвратительную историю о злом скелете, живущем внутри Лилиаз. Он хотел выбраться и творить ужасные вещи. Пайпер рассказывала ей об этом неделями. Так у Лилиаз развился страх костей, от которого она до сих пор страдает.