Влада Ольховская - Хозяин тишины

— Это все? — поинтересовалась я. — Вы приехали, чтобы узнать, как у меня дела?

— Не приехал, а зашел. Большую часть года я живу в Москве неподалеку отсюда.

— Не думала, что это станет основанием для воистину материнской заботы.

Он вернул чашку на столик, скрестил руки на груди и усмехнулся. Причем даже не презрительно! Надо же, а я думала, у него лицо треснет при первом проявлении хорошего настроения.

— Теперь я, кажется, начинаю понимать, — задумчиво произнес Мартынов.

— Понимать что?

— Почему Влад выбрал именно вас.

Сердце болезненно сжалось, и эта боль уже стала привычной, но через нее с удивительной стремительностью пытались пробиться ростки надежды. Я поспешила раздавить их, пока не стало еще хуже: Мартынову нельзя верить.

Поэтому я оставалась все такой же сдержанной, словно мы обсуждали только работу и ничего больше.

— Почему же?

— Вы свободны, — пояснил он. — В наше время, да еще в вашем возрасте, это такая редкая черта, что я упустил ее. Но он судит людей иначе, и он понимает… Свобода у умных людей — редкость, Августа Стефановна. Нас тянут вниз заботы и переживания, ответственность, прошлое и будущее. Мы слишком много думаем и не умеем отпускать. Но вы… вы каким-то образом сохранили в себе врожденное умение отпускать горе и начинать заново все с той же верой, что на этот раз может получиться хорошо.

Учитывая последний месяц моей жизни, Мартынов сильно переоценил мою способность отскакивать от проблем резиновым мячиком. Но меня сейчас куда больше интересовало другое:

— Зачем вообще этот разговор?

Сердце все-таки вырвалось из стальной хватки самоконтроля. Я волновалась, но не за себя. Я слишком хорошо понимала, что только очень серьезная причина могла подтолкнуть Мартынова к беседе со мной.

— Вам известно, что произошло после вашего скоропостижного отбытия?

— «Скоропостижного отбытия» — вас послушать, так это была моя идея, а не ваша, — указала я.

— И тем не менее, вам это известно?

— Нет, конечно. Я сказала, что не буду лезть в жизнь поместья, и я свое слово сдержала.

— Похвальная честность. Но это тот редкий случай, когда я бы предпочел, чтобы слово, данное мне, было нарушено.

Тут уже мои нервы не выдержали — я, в отличие от Мартынова, не была опытным инквизитором человеческих душ.

— Что там случилось?!

— То, чего я не ожидал. Влад проявил к вам большую привязанность, чем, уж простите мою откровенность, вы заслуживаете.

Я не собиралась реагировать на его колкости, они меня просто не волновали. Все мое внимание было поглощено историей, которую он рассказывал мне.

Мартынов был убежден, что я — лишь каприз для его партнера, неведомая зверюшка, которую он приручил. Меня нужно было убрать, чтобы я не отвлекала великого оракула от работы, заменить кем-то вроде Инессы Линды — предсказуемым и послушным. Мартынову казалось, что провернуть это будет несложно.

Первое время все действительно шло так, как он ожидал. Гедеонов без труда разобрался, кто устроил мое скоростное увольнение, но скандал устраивать не стал. Казалось, что произошедшее не слишком его беспокоит, он продолжал работать, как раньше, и даже больше. Вообще, из его жизни исчезли все отвлекающие факторы, которые казались Мартынову досадными: Тамара, из-за которой он частенько платил хакерам, удаляющим фотографии из сети, я, отвлекавшая Гедеонова. Были только клиенты и их деньги — красота просто!

Мартынов не жил в поместье, да и особой душевной чуткостью не отличался, поэтому первым тревогу забил не он, а слуги.

— Со мной связывалась Анастасия Фролова, указывала, что Влад стал беспокойным, что он постоянно выглядит уставшим, — пояснил Мартынов. — Я решил, что это ее бурное воображение — она не первый раз проявляла заботу, в которой он не нуждался. А может, это был его каприз, Влад далеко не всегда ведет себя предсказуемо. В любом случае, я не придал этому большого значения, решив, что все наладится само собой.

Но стало только хуже. Гедеонов резко сократил число клиентов, стал меньше общаться, отменил все планировавшиеся новогодние вечеринки. Никто не понимал, что с ним происходит, и даже Мартынов не сразу связал это со мной.

— Почему вы думаете, что я имею к этому отношение? — еле слышно спросила я. Мне и правда было сложно в такое поверить, слишком уж долго я твердила себе, что Гедеонов меня отпустил и все закончилось.

— Я поговорил с ним.

— Он сам вам сказал?

— Он не бросился ко мне с объяснениями, если вы об этом. Но когда я стал перечислять возможные причины, я без труда понял, что все сводится к вам. Я и раньше догадывался об этом… Я надеялся, что привязанность Влада не так серьезна. Он не тот человек, который страдает от бурных страстей, он уже не мальчишка, все не должно было зайти так далеко. Но, увы, зашло.