Макс Старк - По ту сторону изгороди

– Стоп! – скомандовал Сашка. – Слышишь?

Антон прислушался. Комары все еще пищали, но даже они не смогли заглушить нежное женское пение. До слуха доносились мелодичные слова:

«Милый мальчик, проходи, будешь другом мне в ненастье,»

Антон затаил дыхание, вслушиваясь в слова. В голове вдруг появилось приятное покалывание, сначала в области лба, а вскоре и на затылке. Пение продолжалось:

«Я хочу тебя спасти от издевок и насмешек.»

Антон не заметил, как перестал слышать и различать какие-то другие звуки, кроме женского голоса. Исчезли писки комаров и шуршание макушек камыша. Приятный голос вливался в уши, словно мед в рот, теплый, приятный и сладкий:

«Раздевайся поскорей, сбрось оковы словно гири,»

Он уже не шел, вообще не двигался, стоял посреди островка, заросшего камышами и слушал мягкий голос, а по шее растекалась приятная волна, словно по коже водили пуховым пером.

«Я иду к тебе сквозь тени, сквозь года и сквозь миры,»

Он очутился посреди ромашкового поля, над головой голубое небо, а напротив стоял белый щенок с черным носом. Антон знал, что щенка зовут «Лейла», он сам так назвал.

«Будь же милый верным мне, будь послушным и безвольным.»

На лице появляется безмятежная улыбка, приятные фантазии заполонили мысли, вытесняли опасения и тревоги.

«Раздевайся поскорей, я иду, встречай меня!»

Последние слова сказаны громко, с злостью. Щенок неожиданно превратился в Настю. У нее в руке палка, она угрожающе размахивает ей перед лицом Антона, открывает рот и высовывает длинный, раздвоенный язык. Кричит, но вместо слов слышно только шипение.

Антона словно кипятком окатили. Он вышел из гипнотического состояния, часто заморгал, не понимая почему стоит в зарослях камыша, вместо ромашкового поля.

Запах корицы стал таким сильным и отчетливым, что затмевал даже смрад ила. Во рту было сладко, словно после съеденной конфеты.

Песня повторялась сначала, снова и снова, как заклинившая пленка в магнитофоне, как повторяющееся изо дня в день тарахтения жигуля под окном, как похожие друг-на-друга дни Антона.

А между тем, кроме пения, Антон слышал еще один звук. И этот звук был основным, пение же маскировало его, старалось скрыть за нежным женским голосом. Но Антон услышал. Он уже не разбирал слов песни, он уже не слушал женщину, а вычленял, пробирался через завесу к основному звуку. Это походило на хруст ломающихся веток старых сосен, на множество лопающихся панцирей улиток и на бесконечный шелест листвы, когда тащишь по ней толстый и длинный поливочный шланг. Антон еще раз потряс головой и только теперь осознал, что стоит со спущенными шортами, обувь лежала рядом, а его босые ноги по щиколотку утонули в иле. С него окончательно спало оцепенение, навеянное песней. Он дернул ногами высвобождая их из плена, натянул шорты, схватил ботинки и подбежал к брату. Там, впереди, за Сашкиной головой трещали камыши от натиска чего-то большого и тяжелого, земля потрясывалась, а песня все лилась и лилась, как вонючая, застоявшаяся вода из позабытого ведра.

Сашка стоял чуть впереди, футболка небрежно валялась на земле, кроссовки рядом, но брюки все еще на нем. Пальцы беспорядочно, бездумно теребили заевшую бляху. А еще Антон увидел на камыше, рядом с плечом брата свою белую, мокрую футболку. Он сдернул её и ударил Сашку по руке.

– Ты… ты чего? – Сашка смотрел на него безумными, непонимающими глазами, словно только что очнулся от сна.

– Бежим скорее! Там кикимора! – махнул головой, но и без этого жеста Сашка услышал её приближение. На мгновение обернулся, оценил примерное расстояние, подобрал свою одежду и, вместо того, чтобы бежать, принялся натягивать на себя содранную футболку.

Наконец песня смолкла. То существо, что стремительно приближалось догадалось, что ребята перебороли гипноз. Теперь отчетливо слышны звуки ломающегося тростника и камыша. А еще стрекот и щелчки, но не от стрекоз, а от языка ящерицы или змеи. Большой, водяной змеи, такой, которая не просто кусает ядовитыми зубами, а проглатывает за раз.

Антон уже отбежал на несколько шагов, но заметил, что Сашки позади нет. Развернулся и увидел, как толстый чешуйчатый хвост обвился вокруг талии Сашки и чуть приподнял над землей. Это была не просто водяная змея, а гигантская доисторическая тварь. Таких размеров, которые показывают в фильмах ужасов про анаконд убийц. Хвост, толщиной с тело Антона лоснился, как блин на сковороде. Антон оцепенел от ужаса. Он никогда в живую не видел змей таких размеров. И ведь это только хвост! Он поднял глаза, за голову брата, скользнул взглядом по хвосту, уводящему в камыши. Там, в зарослях висела в воздухе женская фигура, покрытая чешуей. Туловище плавно переходило в змеиный хвост. Она покачивалась, словно водоросли от легкого течения. Раздвинула руками тростники и показалась Антону во всей красе. Зеленые глаза, напоминающие болотную жижу, две дырки вместо носа, безгубый рот и трепыхающийся раздвоенный язык. Темные волосы, больше похожие на собранную в кучу тину, на руках между пальцами перепонки, как у лягушки, а все тело покрыто темно-зеленой чешуей, как у рыбы или змеи. Она надвигалась, а гладкий, серый язык приближался к лицу Сашки.