Юрий Литвин - Stiffen corpses - Жизнь и работа коченеющих трупов [СИ]

Я вернулся и на всякий случай запер двери Лаборатории, судя по размерам кулька, с голоду он не пропадет, вот пусть и посидит с Некрологом, до приезда нашего замечательного Менеджера.

Между тем послышалось хлопанье крыльев, и я увидел Сизого Голубя. Ага, разбежавшиеся питомцы возвращаются домой. Правильно говорят — жрать захотят сами прибегут. Сизый Голубь не умел разговаривать, потому сразу нахохлился и протопал к Кормушке, его запыленные сапоги со шпорами говорили о дальних странствиях и хорошем аппетите.

— Пойдем, — позвал я Пожирателя Крыс и стал продвигаться на выход. Ибо знал, что Сизый Голубь имеет скверную привычку после еды выводить тухлые яйца и разбрасывать их по соседним клеткам.

Спустя некоторое время в караулке обнаружился помощник Сторожа. Но говорить он тоже не мог, так как на него напал Тормоз, и расцепить их не было никакой возможности. Ну, Тормоз он такой, повисит, повисит и сам потом отпустит. Ну их.

Я оставил Жорло караулить процесс, а сам, наконец, пошел к себе. Надо же хоть Дом проветрить, да и посмотреть, что там, да как, а то уже целый день как в Деревне, а до Дома никак не дойду.

Проходя мимо соседей, я услышал громкие возгласы: «Кия!» и понял, что Мицусито дома. Кто-то закричал ему в ответ о том, что неплохо было бы отпустить ногу и я понял, что тренировка в разгаре. Я оперся на белый забор и стал наблюдать. Через некоторое время мимо меня в траву пролетело семь рук, девять ног и четыре головы, после чего из дверей показалась еще одна голова — лысая. И Мицусито, отрывисто бросил: «Здрасьте!» после чего двери закрылись.

Я кивнул дверям и пошел к Дому.

На ступеньках крыльца сидел Чукки и улыбался. Он кивнул в сторону Молитвенного Домика старого японца и уважительно сказал:

— Молится, — а потом добавил, — умный.

— И талантливый, — сказал я присаживаясь рядом. Мы обменялись особым Приветствием Корпсов и закурили.

Старик Мицусито был единственным, кто жил здесь до того, как мы основали Питомник. А это я вам скажу, говорит о многом. Ведь тут и Кочевники жили и Гурманы, и еще эти… Да, ну их. Были, а теперь сплыли, а Мицусито, вот он, пожалуйста. Помню, когда мы пришли он заперся в своем Молитвенном Домике, бешено визжал и бросался оттуда отравленными звездочками-сюррикенами. Вылезал на крышу, демонстрировал нам разные части тела и что-то кричал на непонятном языке.

В конце концов, мы разобрались со всеми, а на старого придурка плюнули, оставив для колорита. Он тут все равно, что местная достопримечательность. Мы ему даже звание Почетного Гражданина Желтой Деревни присвоили, Орден вручить хотели на ленточке. Так он его раскрутил за ленту и в речку. Дикарь… Единственную радость, которую мы себе в отношении старика доставляем изредка, так это то, что иногда перекрашиваем его белоснежный забор в желтый цвет. Этот тонкий намек на цвет кожи безумно выводит его из равновесия. Я тихонько толкнул Чукки в бок и спросил:

— Ты краску привез?

— А то, — усмехнулся соратник, — две банки. Яичный желток.

— Прекрасно. А с кем он тут сражается?

— Да какие-то недоноски не местные, зашли в Деревню с его стороны, похоже, сбежавшие Каторжники. С Прииска. Я сначала тоже хотел размяться, но потом думаю, не буду старику забаву портить.

— Ну и правильно… Пошли в дом, — произнес я вставая и выбрасывая окурок, но тут со стороны шлагбаума донесся рокот мотора и громкая площадная ругань.

— Я не я, если этот не Кэп!

Чукки кивнул утвердительно.

— Да это похоже на дядюшку Сэма…

Через минуту перед моей калиткой остановился длинный черно-желтый автомобиль, чем-то напоминающий роскошный прогулочный катер, и из него, попыхивая трубкой, выбрался крепкий красноносый и бородатый мужчина в грязном неопределенного цвета бушлате и железной каске с изображенным на ней Веселым Роджером. Глянул на нас единственным синим глазом, и проорал хрипло:

— Оххо-хох! Так вы встречаете дядюшку Сэма?

— Вы появились так неожиданно! — церемонно поклонился я.

— Вы, черти, всегда должны меня ожидать! Понятно? Всегда!

— Всегда! Так точно! — вытянулся во фронт Чукки.

— Молодец! — похвалил его Сэм, и крикнул, теперь уже обращаясь ко мне, — а ваше жизненное кредо, сэр?

— Всегда! — откликнулся я, и сразу принялся выгружать из катера бутылки. Было их много. Минимум по пятнадцать на каждого мертвеца. В смысле корпса.

Потом уже в Доме, когда мы рассаживались вокруг стола, дядюшка Сэм спросил: