Елена Арсеньева - Дом проклятых душ

Голос его звучал так яростно, что официантка мигом примчалась на полусогнутых, таща поднос, уставленный чашками, тарелками, чайником, источающим пар, и блюдом с горой пирожков.

Они были восхитительны: гладенькие, поджаристые, вкусного золотисто-коричневого цвета… Однако у Маши уже пропал аппетит. Она налила чаю Жуке, потом себе, но когда он впился зубами в пирог с мясом, опустила глаза в свою чашку.

Жука ищет у нее сочувствия?! Сочувствия в том, что пытает Горностая, чтобы тот дал добровольное согласие себя убить?!

А впрочем, Жука ведь не знает, что она поняла смысл заклятия…

– Заметь, – проговорил Жука, практически не жуя проглотив два немаленьких пирога, осушив полчайника чаю и несколько поуспокоившись, – заметь, Машка, я мог бы тебе наплести семь верст до небес, а ведь я говорю правду . В том сундуке баснословное богатство, и я имею на него куда больше прав, чем Горностай. Я его нашел, я! И если бы Горностай оказался на моем месте, если бы только с моей помощью мог добраться до золота, а я бы сопротивлялся, он бы меня тоже не пощадил. Но знала бы ты, какие там баснословные богатства!

– О них в дневнике твоего прадеда Василия написано? – спросила Маша.

– Конечно. Ну и Фирочка мне многое рассказала.

– Банщица? – уточнила Маша.

– И это тоже! – довольно хохотнул Жука.

– А как тебе удалось Горностая в Завитую затащить? – решилась Маша на каверзный вопрос.

– Да опять же благодаря Фирочке, – берясь за очередной пирог, благодушно проговорил Жука. – Но только я его никуда не затаскивал. Он тамошний. Опять же Фирочка нас познакомила. Она про сокровище давным-давно знает! Но взять не может. У нее свой интерес. Надоела ей жизнь нищая, совковая. Кстати, в той второй Завитой сейчас тысяча девятсот тридцать шестой год.

– Да что ты говоришь? – удивилась Маша.

И правда удивилась – точного времени, царившего в Завитой-второй, она не знала.

Елки же палки! Чему из того, что рассказывает Жука, вообще можно верить?! Про заклятие он умолчал, то есть, считай, соврал, про то, что Горностай был найден в Завитой, соврал тоже… Причем очень примитивно. Во-первых, в 1936 году джинсы точно не носили. Во-вторых – и в главных! – Маша знает, что Горностай сам вошел в дом на Почтовом съезде. Об этом ей рассказала Ирочка…

Ирочка?! Или Фирочка? Глафирочка?!

Нет, нет, этого не может быть! Это совпадение! Это случайность! Такое подстроить было невозможно!

Но Марусенька… она ведь предупреждала, что Глафира вроде нее . То есть тоже ведьма! А для ведьм, как учит нас народное творчество, путешествие во времени и в пространстве – плевое дело!

Да… Кажется, ситуация еще сложней, чем Маше казалось сначала.

Ай да Ирочка-Фирочка-Глафирочка!

– Слушай, а тебе не опасно с Горностаем сговариваться? – спросила она, надеясь, что в ее голосе звучит самая искренняя забота о Жуке. – Сам говоришь: если бы ты попал в его руки, он бы тебя не пощадил. Но ведь ты и попадешь в его руки, когда приведешь его к сундуку! Он же не сможет открыть сундук связанным. Тебе придется его развязать. Что ему мешает тебя прикончить и самому все взять?

– Не волнуйся, я буду осторожен! – хмыкнул Жука.

«То есть ты убьешь его сразу же, как откроешь крышку сундука… или даже накануне, чтобы первой голове показать вторую…»

– Я надеюсь, ты мне поможешь его уговорить, – вдруг добавил Жука.

– Это каким образом? – удивилась Маша. – Как ты вообще это себе представляешь?

– Есть план, – загадочно шепнул Жука, – но я тебе расскажу, когда мы вернемся в дом.

– А мы туда вернемся? – глянула исподлобья Маша. – И какой у меня интерес туда возвращаться?

– Ну, если красавчик Горностай тебя больше не волнует, то, может быть, взволнует процент? – лучезарно улыбнулся Жука. – И не один процент! Я умею ценить помощь!

Маша почувствовала, что ее сейчас вырвет.

«Ну, Жука… Ну ты и жук! Правильно тетя Юля назвала тебя жучарой. Да ты меня просто-напросто убьешь! А может быть, и сообщницу Фирочку прикончишь… хотя нет, если Фирочка – та самая Глафира, о которой меня предупреждала Марусенька, ее так просто не возьмешь! Но бог с ней. Или, вернее, черт. А мне хватит здесь сидеть. Ничего нового я от Жуки не узнаю. Надо попытаться сбежать, поехать в Завитую и попытаться войти в дом с петушком на крыше. Так, а зачем мне это?.. Долг перед Иваном Горностаем? Но не лучше ли вернуться домой и сделать вид, что мне все это приснилось? Кстати, это самый безопасный выход. Если я начну обвинять Жуку публично, он может сказать, что просто разыгрывал меня. И что не был он ни в какой Завитой, знать ее не знает, ведать не ведает! А если я расскажу кому-нибудь про его намерения убить Горностая, он меня в психушку отправит. Запросто! И мне никогда не доказать, что он убийца, а я говорю правду… Однако далеко же я зашла по этой дороге! Птички под названием «Этогонеможетбыть» уже не поют свои веселые песенки над моей головой! А значит…»