Елена Арсеньева - Дом проклятых душ

Он спрятал книгу за кушак Черномазого, который носил не снимая, сдвинул ее за спину, под армяк, чтобы Мавра не увидела, потом распахнул дверь из сеней – да так и ахнул.

Ночь на дворе, а тут видно все как днем, свет из углов идет, словно там, за ними, пожар горит-пылает. И в этом мятущемся свете разглядел Антип, что лежит Мавра на полу, расставив ноги, вроде бы мертвая лежит… из лона ее льется кровь, а в той крови копошатся два крошечных козленочка, еще соединенных с ней пуповиной.

Смотрит Антип на них – и глазам не верит. Неужто Мавра их родила?! Да быть же того не может!

Вздумал было перекреститься, да так-то руку дернуло что-то, едва не оторвало!

Спохватился, опустил руку, стоит, не зная, что делать. И тут вспомнились ему прощальные слова сатаны: «Приюти отродья наши…»

Отродья наши !

А ведь и впрямь – в лоне Мавры сначала Донжа, в ту пору еще Антип, пошуровал, а потом, на Лысой горе, и сатана кочегарил почем зря. От него, рогатого да козлоногого, и зачались, конечно, козлятки.

Ну а Донжа-то тут при чем? Не могла же Мавра от двух разом понести!

Но стоило Донже так подумать, как увидел он не козляток, а двух новорожденных девочек. Через миг они снова козочками обернулись, а потом опять человеческий облик приняли.

Донжа со страху чуть не бросился наутек, но в его ушах явственно зазвучал голос того, кому он расписку кровью давал: «Приюти отродья наши, не то испепелишься в тот же миг, как от них отвернешься!»

Знать, умудрилась Мавра и впрямь зачать от двоих враз, от человека и диавола: у них, у ведьм, небось, этакое возможно!

Известное дело – с сатаной нельзя шутки шутить, он попусту не грозит, а коли пригрозил, все исполнит! Вытащил Донжа из-за голенища нож (всегда его там носил, мало ли лихих людей на свете, надо иметь, чем отбиться!), перерезал пуповину не то козочкам, не то младенчикам, обмыл их от крови, нашел чистые льняные лоскуты, завернул отродий , которые как раз в эту минуту девчонками скинулись, сложил в корзину да и пошел из избы. И в это мгновение Мавра вздохнула вдруг – и снова притихла с открытыми глазами. Вот теперь она была мертва, сразу видно!

Донжа чуть не упал с перепугу, а потом вспомнил: ведьма либо колдун не умрут до тех пор, пока кто-нибудь у них что-то не возьмет. Вот и он взял у Мавры отродий . А сила, сила ее чародейная перейдет ли к нему теперь?! Хорошо бы перешла! Перейдет, никуда не денется, ведь Черная книга у него!

Переложил Донжа заветную книгу в корзину, чтобы не потерялась по дороге, сел верхом, взгромоздил перед собой корзину, да спохватился: «А и дурак я, куда спешу? Надо было в избе у Мавры пошарить, небось там добра немерено схоронено, которое она раньше в себе держала!»

Стоило ему так подумать, как в избе полыхнуло огнем – и в один миг она занялась полымем! А конь с перепугу так понес, что Донжа едва в седле усидел да корзину удержал.

Не помнил даже, как на своем подворье в Завитой очутился.

– Здесь хорошая пирожковая, – сказал Жука буквально через минуту и свернул в какой-то дворик. – Любишь пирожки? Я обожаю. Конечно, их не сравнить с теми, которые твоя бабуля пекла, но все же очень… очень!

Маша снова промолчала, только кивнула. Говорить она пока не могла. Надо было разобраться с выводами, которые вдруг буквально косяком ломанулись в голову.

Жука выскочил из кабины, закрыл свою дверь и только потом, обежав автомобиль, позволил выйти Маше.

Она хотела спросить: «Что, боишься, сбегу?» – но побоялась навести Жуку на мысль, что сбежать от него ей хочется так же, как остаться и послушать, что он скажет.

Изоврется, как на Галочкином дне рождения, или правду откроет?

Они вошли в маленькое, простенькое, но уютное кафе, в котором стоял такой восхитительный запах печеного теста, что у Маши немедленно разыгрался аппетит, и она вслед за Жукой заказала пирожки с мясом, с капустой и с яблоками, а также чаю.

– Сначала поедим или начать уже рассказывать? – спросил Жука, когда официантка отошла от их столика.

– Рассказывай, – разрешила Маша, решив собственные вопросы отложить на потом.

– Тогда слушай… и воздержись от иронических комментов, хорошо? – серьезно проговорил Жука. – Допускаю, что многое тебе покажется сущей фантастикой, но все, что я скажу, – чистая правда. Значит, так… Ты когда-нибудь слышала про проклятые дома?

– Раньше не слышала, – вздохнула Маша. – Но у меня такое ощущение, что я побывала в одном из них.

– Правильно мыслишь, – сочувственно кивнул Жука. – Людей обычно проклинали за ужасные преступления, ну а дома становились проклятыми, если в них происходило множество злодеяний, были пролиты потоки безвинной крови. Не специалист во всяких межпланетных и заоблачных переходах, вообще, как и ты, фантастику не люблю, но мне кажется, что очень многие подобные дома каким-то адским образом соединены между собой. И некий центральный, извини за выражение, хаб или только один из хабов находится на Почтовом съезде – в той развалюхе, из которой мы с тобой недавно вышли. Не знаю, за что оно было так наказано, это строение, какие зверства творились в его стенах… может быть, когда будет время, займусь его историей, – но я точно знаю, что оно каким-то причудливым образом соединено с тем самым домом, который стоял в незапамятные времена в Завитой и в который ты так необдуманно вбежала не далее как вчера… ну, дом с петушком на крыше.