Татьяна Замировская - Земля случайных чисел [сборник litres]

Копия совсем белый-белый, как бумага, потому что на него все будет записываться. Он стоит в коридоре с дымящей чем-то осенним и прозрачным спортивной сумкой в руках, и коридор как будто наполняется дождевой водой и луговым, сенным запахом случайного догорающего костра за поворотом на черный влажный лес.

– Как вас правильно называть? – смущенно спрашивает Папа.

– Ну дайте имя какое-нибудь, – говорит Копия, – Михаил, Рафаил, Варахиил, что-нибудь бытовое такое. Иофиил. Как у вас в семье обычно называют.

– Дай сюда паспорт свой, – говорит Папа. – Все равно документы у нас должны храниться.

Копия протягивает техпаспорт, хотя не очень понятно, как он может держать его крыльями или что там у него.

По паспорту Копия называется сложной комбинацией из цифр и букв, Папа звонит в налоговую, ему объясняют, что Копии лучше дать имя кого-нибудь из прадедушек, бабушек каких-то любимых, обычно все так и поступают, так проще сблизиться. Копию решают назвать Снежком в честь кота Снежка, который был у Папы в детстве. Это Папа не сориентировался, а потом было уже поздно, Снежок и Снежок, дети его так и называли.

Копия вроде как изначально понимает, в чем дело, но с ним не говорят ни о чем прямо; поначалу между всеми участниками проекта возникает некоторая неловкость. Копии выделяют комнату, одну из детских спален, хотя не очень понятно, ребенок он или взрослый: по виду взрослый, по поведению, скорей, ребенок, не разобрать. В документации и паспорте Копии написано, что Копии проходят что-то вроде обучения на протяжении чернового налогового года, а потом их отправляют во времени назад в приблизительно за месяц до Рождества (резервный, черновой год используется для моделирования и планирования года актуального), и вроде они должны что-то понимать, но прямо спрашивать, что они там понимают, страшно.

Копия улыбается и послушно, как на казнь, идет в ванную со стопками выданных паровых розовых полотенец. Утром является к завтраку – свежий, смущенный, улыбчивый, похожий на них всех, но такой новый, новее не бывает. Мама вспоминает, что даже Ребенок 2 женского пола не был таким новым, когда родился (Ребенок 1 мужского пола почему-то с самого начала был какой-то поживший, видавший виды, будто немного потасканный, Мама тогда решила, что все мальчики, видимо, изначально такие).

– Мы хотим, чтобы ты чувствовал себя как один из нас, – говорит Мама, скривившись и накладывая Копии побольше омлета.

– Я один, – говорит Копия. (Это, видимо, просто сокращенный ответ.)

Не очень ясно, насколько Копия заинтересован в том, чтобы стать одним из них, но он в каком-то смысле действительно совсем один. Выяснить, как себя вести с Копией, фактически негде, не у каждой семьи такое было, потери происходят у всех время от времени, но получить копию удавалось единицам, это большая удача. В Сети о правилах поведения с Копиями ничего толкового не написано, только слухи. Все обычно подписывают молчание, поэтому если где-то и есть тексты про жизнь с Копией, там явная ложь: подписание молчания делает любое обнародование информации структурно невозможным. По идее, думает Папа за завтраком, с тех пор, как потери стали предварительно индексировать так же, как прочие расходы, прикрепив их для удобства к налоговому году, у некоторых его знакомых явно что-то такое случалось – но как узнать, как посоветоваться, как вести себя с этим белым, странным, неясным, чужим?

– Снежок, – говорит Ребенок 2, – ты будешь мне помогать уроки делать, да?

Снежок послушно бредет в комнату Ребенка 2: длинные, тонкие цапельные ноги, низкая жужжащая облачность журавлиных плеч, идеальная жертва, думает Папа, даже бесит. Копия их семьи должна была выглядеть более витально, бойко, задиристо, не настолько нескладно.

«Щавлик какой-то», – брезгливо думает Папа. Как-то странно сыграл кровяной коктейль.

Тем не менее, кровь работает кровью. Ребенок 2 играет с Копией в какие-то развивающие интеллектуальные игры. Маленький Ребенок 1 тоже что-то такое с ним делает: разучивают стихи, что ли. Детям как-то проще сближаться с кровными незнакомцами. В какой-то момент оказывается, что Копия может восстанавливать мелких живых существ по сохранившемуся биоматериалу, поэтому Ребенок 2 с восторгом воссоединяется с черепахой Маркизой (сохранился панцирь; Маркиза ушла на чердак умирать и высохла там, фактически один лишь панцирь и нашли) и ахатиной Винни (понятно, чтó сохранилось) и проделывает с ними какие-то гуманные скоростные эксперименты для школьных проектов. Копия великолепно справляется с услугами няни: подай-принеси, со школы забери, на балет и на баян отведи. Его лучезарная услужливость слегка бесит Маму и Папу, но им неловко друг другу в этом признаваться.