Татьяна Замировская - Земля случайных чисел [сборник litres]

– Да как это, не надо, пусть она одна лучше. Я рядом с ней как медведь, как тюлень, стыдно даже.

– Так у вас даже ни одной общей фотографии не останется! – бойко говорит А., но вдруг осекается: почему не останется? Почему она так уверена, что союз Володи с леденцовой жестяной Людочкой, Лидочкой, лодочкой так недолговечен? Ей становится неловко, но Володя ничего не замечает, к счастью – уже поставил Лидочку на какой-то гранитный забор и фотографирует художественно, пока над ней реют задумчивые тяжелые перелетные канадские гуси где-то в недосягаемой выси.

Потом не выдерживает и прижимается щекой к ее голеньким коленкам, жара, Лидочка утянута платьем куда-то в заоблачное, стихотворное, неподдельное.

На исходе этой шумной туристической недели К. и А. начинают тихо советоваться – в основном, закрываясь в спальне, чтобы их милый Володя, попавший в паучьи лапы сладкой Лидочки, Людочки, Лолочки, ничего не слышал. Это было совершенно зря – Володя и так ничего не слышал.

Но Лидочка слышала все, Лидочка вообще оказалась умная девочка, что и насторожило памятливую А.

Мы же подписывались, шептала она К. в полутьме, я тебе точно говорю, это она, лодочка. Это лодочку он привез к нам, слышал же. Это его лодочка. Мы подписывались на такое, ты забыл? Когда уезжали, у нас был один только из вариантов, и каждый выбрал главный страх, и мы выбрали один и тот же на двоих, внезапный уход, защита от внезапности, обязательное прощание, никто никогда не уйдет внезапно, поэтому вот, лодочка, он не случайно заплетается, заговаривается. Попрощаться приехал, попрощаться.

У него инсульт, видимо, был легкий несколько лет назад, оттого и лодочка, возражает К., так бывает, у мужчин нашего возраста такое случается после первого микроинфаркта, дебютного микроинсульта, смерть робко вступает в свои права, становится невыносимо жалко жизни, и все бросает, куда-то бежит, обрастает этими лодочками, ивушками, березоньками, бросается путешествовать, спорт, счастье, новые интересы, обычное дело, у нас у всех так.

А. строго смотрит на К., и он понимает, что здесь необходимо вставить вежливую, спасительную ремарку о том, что далеко не у всех. Но когда К. видит это строгое лицо А., он не может солгать, и ремарка повисает на его губах бледной пенкой, будто паутиной мазнули по лицу.

– Не было, не у нас, не было у нас такого, то есть, – неловко исправляется К., – какое подписывались, ты что?

– Я сейчас документы найду наши, которые делали при переезде, и все тебе покажу, – шипит А. – Тебе всякий раз заново надо все рассказывать. Я вот у Лидочки сама спрошу, что она за Лидочка, обычно если человек просто билетик, он всегда сам говорит, что он билетик, только нужно правильно спросить.

К. пожимает плечами. Может быть, и подписывались. Может быть, и лодочка. Катя Жук была ужас какой красивой в студенчестве, К. однажды с ней целовался пьяный в крематории, когда хоронили (если это правильное слово – хоронили – отмечает А., продолжая строго смотреть ему в глаза) прабабушку Володи, все ужасно напились, Володя и Катя тогда только-только начали встречаться и не до конца понимали, что друг с другом делать, и во всем сквозила такая растерянность, что этот поцелуй был меньше всего похож на поцелуй, измену, что угодно – возможно, он был просто чем-то про память, попыткой сконструировать отчаянную открытку в неясность будущего.

– Что нам с ней делать? – шепчет А.

К. выключает свет.

Утром А. будто бы невзначай спрашивает у Лидочки, налепившей на прощание нарядных авокадовых сырников:

– Лиза, а ты к нам по контракту приехала?

Лидочка улыбается.

– Я когда-то тут няней работала, в студенчестве.

А. берет сливки, откручивает крышечку, наливает их в кофе. Пусть у кого-то другого дрожат руки, думает она, наши руки не дрожат (зажимают эту чертову артерию, допустим, потому и не дрожат).

– Вот и я думаю, Ланочка, может, вы по контракту все-таки?

– Не у вас, кстати? – улыбается Лидочка. – Малыш, правда, другой совсем был. Совсем другой малыш. Не было, кстати, малыша? Другого малыша у вас не было?

А. думает, что сахар в кофе, например, можно не класть, у нее и так было преддиабетное состояние, с сегодняшнего дня никакого сахара.

– Если был другой малыш, то тогда точно контракт, это конечно, – задумывается Лидочка. – Ну, если был.

На кухню выходит Володя с расчерченным подушечными швами на потусторонний морской бой утренним лицом, выглядит он пустым и стареньким, но при виде Лидочки резко молодеет и расплывается в улыбке.