Борис Конофальский - Инквизитор. Вассал и господин [СИ]

– Господин, дело крестьянское скудное, вот мы походили по округам вашим, пригляделись и поняли, что можно тут безбедно жить коли руки иметь.

– Так, и что вы нашли?– Волков всерьёз заинтересовался, чем это можно поживиться в его бедной земле.

– Походили мы, значит, по оврагам, и поняли, что глины тут видимо-невидимо, и глина та хороша.

У Волкова сразу интерес поубавился, и он спросил кисло:

– Вы никак горшки лепить собрались?

– Нет, горшки нам ни к чему,– отвечал сержант.– На горшки того спросу нет, что нам нужен. Надумали кирпич и черепицу жечь.

А вот это была не плохая идея. Любому городу кирпич нужен не в невероятных количествах. Только давай. Это было отличная идея.

– И вот мы подумали, что если вы дадите добро, так мы бы взялись,– продолжал сержант.

– Ну, что ж, дело хорошее, давайте. Думаю, что доля моя будет как и с земли – четверть.

– Вот о том мы и хотели поговорить,– мягко не согласился сержант.– Четверть это многовато.

– Многовато?

– Многовато, господин. Понимаете, посчитали мы всё, и цену в Малене на кирпич узнали, и расценки на извоз, в общем, если вам ещё отдать четверть, то нам совсем мало остаётся.

Волков молчал, а сержант, видя это, начал ему объяснять:

– Когда в землю зерно бросил, оно само растёт, а тут не так будет, глина сама не вырастет, её выкапывать надо, носить к печам, а то и возить придётся. И печи сами гореть не будут, сначала куст нарубить надо, да сложить его, да высушить, с сырого куста жара не будет, а осенью под навесом его держать. И всё ручками, ручками.

– Ну и сколько вы думает дать мне?– Спросил кавалер.

– Думаем каждый десятый кирпич и черепица ваши будут.

Сержант замолчал, и солдаты ждали, в напряженном нетерпении, что он скажет, сколько выторговывать у них будет.

Десятина. Мало конечно, он бы хотел иметь больше, но с другой стороны Волков рад был, что люди сами себе ищут дело. И нашли. Так не будет же он душить его, пусть всего десятина ему идёт. Дело-то не плохое, кажется. И он не стал торговаться:

– Будь по-вашему. Идите к монаху, пусть пишет договор.

Солдаты по военному обрадовались, трижды крикнули «виват кавалеру» и пошли со двора.

Да, Ёган был прав, земля его была плоха, но и на ней жить можно, если руки приложить.

Как-то к обеду уже дело шло. Волков вернулся домой. Был с Ёганом на солдатских полях, где смотрели рожь, которая плохо всходила.

Он уселся за стол и позвал монаха, поговорить о делах, как Брунхильда подошла и положила перед ним бумагу. То было письмо со сломанной печатью.

– Посыльный привёз от графа,– сказал Брунхильда.

– Письмо, вроде, для меня написано,– недовольно начал Волков.

– Для вас, для кого же ещё,– сразу согласилась она.

– Так от чего же оно раскрыто, кто сургуч сломал?

– Я,– ничуть не сомневаюсь, сказал Брунхильда.

– Кто ж тебе дозволил мои письма раскрывать?

– А чего в том дурного?– Искренне удивлюсь девушка.– Я просто прочла.

– Запрещаю тебе впредь делать так,– сурово сказал он.

– Да, а чего?– Не понимала она.

– А ничего,– продолжа он злиться.– Дозволять себе много стала, вот чего. Не смей впредь письма открывать.

– Как пожелаете,– сказала она чуть обижено, поклонилась и пошла на двор.

А письмо то было не от графа, как думал Волков поначалу, писала ему дочь графа Элеонора Августа и в письме была ласкова:

«Друг наш любезный, кавалер Иероним Фолькоф фон Эшбахт, папенька просил напомнить вам, что я с радостью и делаю, что уже к следующей субботе, обещали вы быть в Малене, на празднестве, что будет в городе проходить в честь святых Петра и Павла. Сам епископ будет читать проповедь, а проповеди у него хороши так, что люди со всей округи на них едут. И ещё просил папенька напомнить, что мы ждём вас у себя с нетерпением. Уповаем, что слова своего вы не отмените и будете у нас. Благослови вас Бог.

Девица Элеонора Августа, урождённая фон Мален».

Он чуть обернулся, что-то показалось ему за спиной, и вздрогнул, за ним стояла Брунхильда, заглядывая ему через плечо. Читала письмо с ним снова. Вот и учи этих баб грамоте.

– Что за дурь!– Рявкнул он.– Зачем подходишь так.

– Простите, что напугала вас,– она низко присела в извинениях, – просто хотела спросить.

– Ну, чего?

– Не возьмёте ли меня тоже на праздник?

Волков задумался: к чему это, нет, наверное, не нужно её брать. Как он в дом графа её поведёт? Кем представит? Невестой? Женой? Девкой? Всё что не придумай, всё плохо. Нет, не нужно этого всего. Ничего путного из этого не выйдет. Да и груба она в речи, крестьянское детство не вытравить, и не знает как за столом себя вести. Смиренна она стала, и, вроде, набожна, но разве этого достаточно? Нет, ничего из её затеи путного не выйдет.