Александр Матюхин - Страшная общага [litres]

– И?

– Что и? Умер староста, причем хоронили его в закрытом гробу.

– Бред, – буркнула Алиса, но занавески задернула.

– Может, и бред. Но после той истории я маленькая долго спала со светом и с тех пор этих хищниц боюсь.

Мать тем временем налила кипятка и щедро плеснула заварки.

– Прости, сахара почти не осталось. А отец вот-вот придет…

Алиса только вздохнула. Вставать между сахаром и вечно недовольным отцом не было желания. Лучше уж глотать горечь.

– Испугалась? – неправильно поняла ее мать. – Да не слушай ты меня: бабкины истории – это бабкины истории, что с них взять. Лучше вот смотри, что у меня есть.

Перед Алисой появилась смятая салфетка.

– Ну же, разворачивай.

Радостное предвкушение заставило сердце биться быстрее. На салфетке лежал бледно-розовый кособокий зефир.

– Откуда? – только и смогла спросить Алиса. Насколько она помнила, с прошлой материной зарплаты денег оставалось всего ничего. Отец же предпочитал тратить свои самостоятельно, не отчитываясь ни перед кем.

– Пусть это будет моим секретом, ладно?

– Ладно.

Алиса осторожно дотронулась до угощения, невольно ожидая, что оно вот-вот исчезнет.

– Мам, давай напополам.

– Вот уж нет! Здесь тебе-то на один зуб. Тем более я уже съела одну штуку. Вот прямо перед тем, как ты вошла.

Врет, подумала Алиса, но, проклиная себя за слабость, в один присест расправилась с угощением. Несмотря на непрезентабельный вид, вкус у зефира был что надо.

– Вот и умница, – обняла ее мать. – Ты моя сладкая зефирка. Вот увидишь, все у тебя будет замечательно.

Будто в насмешку, громко хлопнула входная дверь, послышалась приглушенная возня, затем в кухню вошел отец, принесший с собой отвратительный запах немытого тела и перегара.

– Подавай жрать, женщина! – заревел он с порога. – Живей! Что застыла?!

Мать привычно сгорбилась и стала споро орудовать поварешкой. Вскоре перед ним появилась тарелка, доверху наполненная супом. Отец смерил мать тяжелым взглядом и взял ложку:

– Тьфу, опять капуста! И ни куска мяса! Сколько можно?!

Мать дрогнула, чуть не порезав себе палец ножом, и зачастила:

– Прости, денег на мясо нет. А капуста сезонная, дешевая, я десять кило взяла. Вот супчик приготовила, еще и пирожков напекла. Ты же любишь пирожки, попробуй.

Вместе с хлебом она положила в миску пару пирожков и заискивающе повторила:

– Попробуй.

– Сама жри, – проворчал отец с набитым ртом, но пирог схватил.

Ел он неаккуратно, крошки летели во все стороны, заглатывал огромные куски. Алиса не сумела сдержать гримасы отвращения.

– А ты что сидишь пялишься? Умная выискалась. Ща я тебе объясню, как отцу рожу корчить!

Рука у него была тяжелая, и затрещины получались что надо, крепкие, болезненные. Не увернешься, головная боль до самого утра обеспечена. Уворачиваться Алиса научилась быстро, как и убегать, прятаться под широкой кроватью в родительской спальне, пережидать, пока гнев утихнет. Вот и сегодня соскочила с табурета, так и недопив чая, нырнула под рукой, оттолкнув отца к холодильнику.

– Боренька! – закричала мать. – Прошу, не трогай Алиску!

– Уйди, гадина! – ревел отец. – Пришибу обеих!

Послышался звук удара, а после и материнский плач. Видно, опять наперерез побежала – только куда ей, мелкой да худой, против этого жирного борова. Алиса на миг остановилась, мелькнула мысль вернуться, броситься на него с кулаками, бить, не жалея ни его, ни себя, но пришлось заталкивать злобу и обиду куда подальше и на всех порах убегать из дома. Не помогла бы она матери, только еще больше разъярила чудовище, по недоразумению бывшее ее отцом.

Ну ничего, скоро она окончит колледж, пойдет работать, накопит денег, увезет мать подальше и никому не позволит ее обижать – ни одному чудовищу. Пусть папаша гниет в одиночестве.

– Поверь, мама, твоя Зефирка обо всем позаботится, – пробормотала Алиса вслух. Невольно всхлипнув, на ходу застегнула курточку и поудобнее перехватила сумку.

Хорошо, что она собрала все необходимое еще с вечера, иначе пришлось бы возвращаться. Накраситься, правда, не успела, хотя зачем – косметика все равно не могла сделать из нее красавицу. Алиса еще раз тоскливо вздохнула и поспешила к метро.

Колледж просыпался: наполнялись голосами коридоры, зажигались лампы, в воздухе запахло приторными духами директрисы. Алиса поднялась на второй этаж, уселась на скамью возле аудитории, старательно мимикрируя под окружающую среду. Но, видно, получилось не особо хорошо. Ее заметили и, радостно сверкая улыбками, стали приближаться.