Александр Матюхин - Страшная общага [litres]

Комната же в Общаге пошла навстречу, распахнула объятия и без труда вместила его прошлую жизнь, слившись с жизнью настоящей. Этот симбиоз нравился Ярику.

Заходя в Общагу, он чувствовал осторожную радость, боялся ее спугнуть, поднимался на этаж и на мгновение замирал перед дверью, прислушиваясь.

Ярик был привыкший, он сразу слышал стон, доносившийся из комнаты. Заходил. Разувался. Заглядывал.

Катя ползала по полу – даже плотно связанная, она умудрялась проползать несколько кругов, как гусеница. Грязные волосы ее спутались, губы потрескались еще больше, кровь высохла на щеках и на лбу. Катя выглядела одержимой бесами, хотя на самом деле это всего лишь чужая черная душа приживалась внутри нее. Болезненный и мучительный процесс. Все бездушные проходят. Примерно как получить вид на жительство в захолустном городишке – только больно, ярко и безумно.

Нужно дождаться, когда душа даст первые ростки, и тогда будет легче. А потом – еще легче.

– Главное, переждать, – говорила Катя несколько недель назад. – А потом я все забуду – какая прелесть! И мне захочется мороженого, виски с колой, устроиться на работу, найти друзей, любовника, мужа, завести кошку и посмотреть все сериалы с Дэвидом Теннантом. Это будут другие ощущения, живые, да?

У ее ног тогда лежали мотки веревки, скотч и пластиковые муфты. Пригодилось все.

Едва достала из колбы душу и съела ее, слизывая с рук растекшиеся вязкие полосы, как тут же упала в приступе боли, принялась царапать себя, бить пощечины, кричать и кусаться. Ярик едва с ней справился. Тяжело и страшно. Снилось потом несколько дней.

Ярик знал, что Катя сейчас на дне мутной реки. Пытается всплыть еще раз. Выкарабкаться. У нее получится. Такие красивые зеленые глаза должны увидеть свет.

А еще он знал, что когда-нибудь выловит Марину. Для нее была припасена душа случайного самоубийцы, выловленного на прошлой неделе. И еще немного эликсира, оставшегося после Кати. Должно хватить, не правда ли?

Но пока Марины не было, и Ярик заботился о другой. Он вливал Кате сквозь зубы воду, засовывал еду и заставлял разжевать. Смазывал свежие раны йодом и сушил зеленкой. После этого уходил в глубь комнаты, за книжные полки и бесконечные коробки с рисунками.

У окна на треноге стоял свежий холст. Картина неизвестного моста, которого никогда не существовало в Питере, но который несомненно должен был бы там появиться. Ярик рисовал несколько часов. Теперь ему не нужно было вдохновения – оно всегда было с ним. Рисование придавало уверенности.

А после рисования – хорошенько выспаться, скрючившись на старом скрипучем диване и стараясь не замечать стонов и хрипов.

Он просыпался ближе к закату и направлялся к мостам – искать свою любовь.

Главное, успеть до зимы. Пока не затянуло льдом. И пока душа в колбе не прокисла окончательно.

В квартире было холодно. Октябрь уже начался, ночью температура опускалась до нуля, но отопление так и не дали. Дрожа всем телом, Алиса вылезла из теплого кокона одеяла и подушки, накинула старый халат и поползла умываться. Засунув руки под горячую струю, она некоторое время стояла с закрытыми глазами, затем выключила воду. Нужно было экономить.

На кухне уже вовсю орудовала мать, одновременно накрывая на стол и помешивая ложкой в кастрюле. Пахло вареной капустой и капустными пирогами. Мать явно встала ни свет ни заря, чтобы успеть приготовить обед перед работой.

– Суп будешь? – не глядя, спросила она.

– Пожалуй, только чай.

Алиса раздернула занавески и посмотрела на улицу: мрачно, сыро, ветрено. Прохожие зябко кутались в шарфы, натягивали шапки на самые глаза. Будто насмехаясь над жалкими людишками, в небе парила птица.

– Ой, задерни! – вскрикнула мать. – Все утро летает, как есть выглядывает в кого вцепиться. Того и гляди, окно разобьет.

– Не преувеличивай, делать ей нечего. Охотится она, и все. Голуби здесь жирные.

– Всякое может быть. Прапрабабка твоя называла таких вот залетных – онко – ломаные души. Страдал человек, потом от себя отказывался и становился не пойми кем. Чудовищем плотоядным.

– Мам, ну ты даешь! Прямо сценарий фильма ужасов.

– Тебе смешно, а мне нисколечко. Прапрабабка рассказывала, летала у них в деревне такая вот, летала, вначале только цыплят да утят таскала, а потом в окно к старосте юркнула.