Александр Матюхин - Страшная общага [litres]

Откуда-то вдруг появились силы, она вскочила на ноги, задрала голову и заорала:

– Не хочу падалью! Не хочу!!! Лучше, как ты, рвать тела, тупая птица, чем так, как сейчас!

Хищница взмахнула мощными крыльями, поймала поток и стала планировать.

– Слышишь, ты, я не хочу! Не хочу!!!

Птица ответила гневным клекотом, сделала круг и полетела прочь. В воздухе осталось лишь ее перо. Алиса ощутила странное благоговение. Едва дыша, следила за полетом, а потом резко выбросила руку вперед и стиснула кулак. Ладонь кольнуло. Алиса ойкнула и разжала пальцы.

Пусто.

– Что за…

Перед глазами вдруг потемнело, голова закружилась, ноги подкосились. Алиса, потеряв сознание, снова рухнула в грязь.

Пробуждение не принесло облегчения. Наоборот, она чувствовала себя гораздо хуже. Кругом клубилась чернота. Моргнула – чернота никуда не делась, скорее стала плотнее, ощущалась всеми органами чувств. Висок кольнуло болью, Алиса вскрикнула, дернулась – вот только тело ее не слушалось. Чернота вдруг ощетинилась иголками и принялась колоть. А после пришел жар. Волной окатил тело и сконцентрировался в голове, грозя взорвать ее на мелкие кусочки.

– Мама, – простонала Алиса. – Мама, помоги…

Ответа не было, только издалека слышалось гудение да чье-то крайне немузыкальное пение.

Второе пробуждение было кардинально другим. Алиса лежала в своей кровати, мокрая как мышь. Ничего не болело, не ныло. Она ощущала себя отдохнувшей и здоровой. От боли, глодавшей тело, почти ничего не осталось. Только воспоминания и легчайшая слабость, которая ушла вместе с потом и водой после душа.

Орудуя зубной щеткой, Алиса пыталась думать. Анализировать. Получалось с трудом, будто сам организм отключил такую ненужную, по его мнению, функцию, как мышление.

Вырисовывалось следующее: она вернулась домой, сбросила грязную одежду на пол и, не помывшись, рухнула на кровать. На наволочке чернело пятно с ее физиономии. Саму дорогу и процесс раздевания она так и не вспомнила, как ни пыталась.

Закончив с туалетом, Алиса вернулась в комнату. Нужно было намазать лицо особым кремом, рекомендованным одной мамкиной подругой. Крем обещал избавить от всех проблем с кожей, но пока прыщи никуда не делись.

Алиса подошла к зеркалу, близоруко сощурилась и застыла, не сразу сообразив, чем же отличалось сегодняшнее отражение от того, что она привыкла видеть.

– Что за… Неужели? Да не может такого быть!

Алиса нащупала на полке очки и водрузила их на нос. Снова взглянула в зеркало. Кожа сияла чистотой и здоровьем. Розовая, гладкая, ровная на вид. И ни единого прыща.

– Не может быть… неправда…

Она осторожно коснулась щеки. Отражение не обманывало – кожа была гладкой и нежной.

– Мам! – крикнула Алиса и рванула на кухню. – Мама!

Матери дома не оказалось, только на стуле в кухне полулежал темноволосый всклокоченный мужик в мятой рубашке и гипнотизировал пустую бутылку. Отцов собутыльник. Вован.

– Здравствуйте, – машинально поздоровалась Алиса и попятилась.

Мужик медленно перевел взгляд:

– О, мелкая, здорово.

Вдруг он недоуменно моргнул, склонил голову, снова моргнул и сказал:

– Что-то не пойму, что не так с твоей мордахой?

– А что с ней не так? – прошептала Алиса.

– Вот и сам не пойму. А ну-ка, подойди.

Алиса робко приблизилась к столу. Вован, кряхтя, поднялся, схватил ее за подбородок, вынуждая поднять голову. Вгляделся. Некоторое время сосредоточенно разглядывал, а потом выдал:

– Слышишь, мелкая, а ты, оказывается, ничего. И почему я раньше этого не замечал?

Вторую руку Вован бесцеремонно опустил Алисе на бедро:

– Пойдем к тебе, мелкая. А?

– Эй, вы чего? – прошелестела Алиса. – Не надо.

– Надо, мелкая. Надо.

Алису передернуло от похотливого тяжелого взгляда.

– Нет! Я не хочу!

Она пихнула Вована в живот. Тот крякнул и будто невесомая былинка полетел к холодильнику. Врезался в дверцу, сверху на него рухнула хлебница. Вован громко выдохнул и закатил глаза.

Убила. Она убила человека!

С губ рвался крик, но Алиса сдержалась, закрыла рот ладонью.

Что делать? Вызывать скорую? Полицию? Звонить матери?

Заметалась по кухне, сшибая стулья, натыкаясь то на стол, то на старенький гарнитур.

У холодильника вдруг всхрапнули. Еще раз и еще. Алиса замерла, боясь даже дышать. Вован зашевелился, заводил носом, выводя рулады. По подбородку потекла струйка слюны.

Живой!

От облегчения подкосились колени и накатили слезы. Отдышавшись, она медленно, стараясь не шуметь, подкралась ближе. Дотронулась до затылка Вована – ни крови, ни шишки. В столкновении победила железобетонная голова, а дверца холодильника проиграла, обзавелась непредусмотренной конструкцией вмятиной.